Ирина Муравская - Иллюзион. В погоне за беглецами

– Доиграешься.

– Пустые угрозы.

Верно подмечено. Милена, а это была, конечно, она, прекрасно понимала, что никто ей ничего не сделает. Закончившие обучение некроманты становились в своём роде неприкасаемыми. Именно поэтому их так боятся окружающие, и именно ради этого каждый из адептов годами проходит мучительные посвящения, стоящие на границе жизни и смерти.

Именно для этого их заставляют проходить через условия в которых автоматически отсеиваются слабые. Принять дар и контролировать его способен только физически крепкий и морально выносливый. Но даже такие нередко ломались под тяжестью того мрака, что с каждым разом окутывал их всё сильнее.

Закон мёртвой магии был прост, но незыблем вот уже которую тысячу лет – за своё пользование она берёт плату. Через год, два, три, десять, но оплата неизбежна. Нельзя продать человечность не продав при этом душу, а ведь именно ей и кормится некромантия. Такой вот бессрочный кредит под, казалось бы, мизерные проценты.

Звучит заманчиво, ведь кажется: что такое душа? Её нельзя потерять или продать. Это нечто призрачное, несуществующее. То, что нельзя потрогать, а, следовательно, и забрать силой. Большинство людей, причём самых обычных, не только юных адептов, свято верят, что совесть и моральные принципы – дескать, вон она, их душа. И чтобы оставаться на плаву надо быть просто не совсем “грязненьким”.

Типа переведёшь старушку через дорогу, покормишь бездомную собаку, кинешь пятак попрошайке в переходе и можешь дальше ковыряться в свежих могилах, прикола ради взращивая орду оживших мертвецов. Ну так, на будущее. Вдруг пригодится. Да и чувствовать себя повелителем, пускай и жалкой гнили, всегда ведь приятно.

И вот эта слепая уверенность в то, что можно барахтаться где-то по серединке, оставаясь между светом и тьмой – болезнь заразнее чумы. Нельзя быть чуть-чуть “грязненьким”. Убив раз человек превращается в убийцу. Укравший кошелёк у девушки на ярмарке – вором.

Полутонов не существует. Это лишь иллюзия, которой любит кормить своих наивных птенцов тёмная материя. Мрак в принципе состоит из иллюзий. Прикрываться поверхностным романтизмом его любимое занятие.

Милена давно это поняла, борясь с собой практически ежечасно, а вот Влад, несмотря на короткие вспышки озарения, всё ещё лелеял надежды, что без труда способен контролировать себя. К сожалению, зацветший жизнью велосипед говорил обратное – любому понятно, что он по уши погряз в блаженном самовнушении.

Вряд ли Орлов целенаправленно пожелал испортить детский транспорт. Такое не придёт в голову и конченому шизику. Это ведь не он, а распирающая его изнутри сила, которая, взяв под контроль сознание хозяина, спроектировала свои каверзные желания, выставив их его собственными.

Хитрая многоходовочка, чтобы не привлекать внимания. Тоже самое было и тогда, во время драки Влада с Генри в Иллюзионе. Не некромант хотел причинить англичанину боль. Того требовало то нечто, что прибыло из потустороннего мира и прочно увязло в пока ещё живом теле. То нечто, что ощущало его ревность и злость и, усилив их, выплеснуло наружу, оттесняя здравый рассудок.

Милена, в отличие от Влада, стёршего границы дозволенного уже давно, куда отчетливей чувствовала этого “чужого” в себе. Как он скребётся где-то в глубинах, выпуская ядовитые жала. И была совсем не рада попутчику. Именно это и придавало ей сил бороться.

Раз пустив, приняв условия некромантов и вдохнув дыхание мёртвых, эту дрянь уже было невозможно изгнать, но можно было попытаться контролировать. Главное уметь отделять её желания от собственных. Это позволяло вытеснять сущность в дальний угол и держать её там под цепями.

Проблема в том, что невозможно сопротивляться двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Никто бы не смог. Рано или поздно некромант устаёт. И сдаётся. То даже не статистика, а давно устоявшееся правило. Зная это, многие сдаются сразу. Чтобы избежать бессмысленных сражений. Но Стрельцова пока боролась. И из каких-то собственных соображений пыталась тянуть за собой и Влада.

Наверное, именно поэтому, после финального посвящения, когда всех умудрившихся выжить, а их было около десятка из тридцати, без церемоний вышвырнули на улицу, навсегда закрыв двери ненавистной академии, Милена долго не думала и в первый же вечер без “здрасти” и “извините” вынесла дверь шикарных московских апартаментов, в которых успел поселиться Орлов.

По роскоши пентхауса становилось понятно, что Влад, слишком долго проживший в сырых стенах без окон, не намерен ущемлять себя в удобствах. Да и зачем? Когда по одному лишь щелчку бывший владелец скромной квартирки отправился прямым рейсом в жерло Везувия. Без сантиментов и долгих речей.

Хотя ведь можно было просто стереть ему память и отправить отдыхать в тёплые страны, на те же Карибы. Ещё одно наглядное доказательство силы власти магии мёртвых. Милена тогда отметила это, но её собственный копошащийся в грудной клетке червячок решил, что не имеет смысла горевать по уже почившему и устраивать бессмысленный разбор полётов.

– Уютное местечко, – лишь тогда вынесла вердикт она, небрежно бросая женскую сумочку размером с косметичку: всё добро, накопленное за годы учёбы, на длинный “П”-образный диван. Следом туда же приземлилась стройная девичья фигурка, с ногами забравшаяся на светлую кожаную обивку. Одобрительно качнула чёрная лаковая туфелька на шпильке. – Как раз хватит нам двоим. Где моя комната? Или будем спать в одной постели? В конце концов, не привыкать.

Орлов, вот же удивительно, и бровью не повёл на бесцеремонное вмешательство в его личное пространство. По факту, ему было наплевать: есть у него соседка или нет. Даже в толпе он умудрялся оставаться один, так что одна взбалмошная девица вряд ли могла отравить его свободу своим присутствием. К тому же, тут Милена подметила верно, симпатичная девушка под боком отлично скрашивала ночку-другую. Как никак, возраст брал своё.

Секс сексом, вот только Стрельцова прекрасно чувствовала, что, даже находясь рядом, Влад был далеко не с ней. В его мыслях просто не было свободного места не только для неё, но и для кого-либо другого. Там сидела лишь одна девушка. Единственное желаемое, что он не мог получить.

Говорить о несчастной любви уязвленная подобным равнодушием Милена, конечно, не рискнула бы. В случае с Региной любовью там и не пахло. Обидой, уязвленным эго, страстью, одержимостью, злостью за то, что нет возможности получить то, что хочется, да… Чем угодно, но не любовью.

Как бы то ни было, в этих физических и ментальных страстях они вполне дружно жили вот уже три года. Вроде как вместе, но при этом порознь. Милена никогда бы не призналась кому-либо, но за это время она успела прикипеть к Орлову. Может даже слегка влюбиться. Максимально слегка. Настолько насколько на это были способны сделать такие, как она. Порой Стрельцова очень жалела, что некроманты не знают, что значит по-настоящему любить. И вряд ли когда-нибудь узнают.