Арабель Моро - Последнее наказание

– Ну вот, – сказала она, отодвигая в сторону склянку с отваром, – скоро совсем поправишься.

Из остатков платочка и старых тряпок мы сделали бельчонку кроватку, где он, удобно обосновавшись, быстро заснул. Он прожил у бабушки Марселлы около месяца, а затем, достаточно оправившись и окрепнув, отправился покорять лесные просторы. Помню, мне было очень жалко отпускать его, но старушка сказала, что на воле ему будет намного лучше, и мне пришлось согласиться.

Часто, гуляя по лесу или выходя в поле, мы собирали травы, обладавшие, по словам бабушки Марселлы, целебными свойствами. Старушка учила меня различать их, правильно сушить и делать из них отвары и настои, снимающие боли в тех или иных частях тела. Некоторые травы она выращивала в своем саду, который одной стороной примыкал к дальней стене ее дома, а другой почти уходил в лес. Садик этот казался мне очень маленьким, но, несмотря на это, в нем можно было найти много всего. Овощи, цветы и целебные травы росли там в дружном соседстве и строгом порядке, и я всегда поражалась удивительной ухоженности этого сада. Там не было ни единой сорной травы, а мелко взрыхленные грядки казались мне настолько ровными и аккуратными, что я невольно задумывалась над тем, сколько же времени уходило у бабушки Марселлы на их создание. Я заметила, что работа в саду нисколько не утомляла старушку. Как раз напротив, она говорила, что физический труд питает ее силы и дает ей долголетие.

Помню, как однажды, собирая в поле целебные травы, я увидела цветок. Конечно же, в своей жизни я видела много цветов, но этот почему-то особенно привлек мое внимание. Сквозь сочные зеленые оттенки летних трав на меня глядели ярко-голубые, словно весеннее небо, цветы. Они были такими маленькими и такими нежными, что казалось невозможным отвести от них глаз. И их было так много вокруг! Я нагнулась, чтобы сорвать один из них, но вместо этого лишь порезала руку о его стебель. Сколь нежен был цветок, столь прочен, тверд и даже груб оказался его стебелек.

– Все в нашей жизни вот так, – услышала я за своей спиной голос старушки.

Как и всегда, бабушка Марселла подошла ко мне совершенно неслышно. Она держала в руках большую охапку трав и смотрела на меня своими лучистыми голубыми глазами, такими же яркими, как и цветок, который я только что пыталась сорвать.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я у нее.

– Я видела, как ты удивилась твердости стебелька, – бабушка Марселла всегда поучала меня шелковым ласкающим голосом. – Увидев маленький хрупкий цветочек, мы часто хотим его сорвать. Не со зла, а просто так, потому что он нам нравится. Многие цветы поддаются нашей силе, и лишь некоторые способны сопротивляться.

Старушка многозначительно указала на тонкий кровоточащий порез, оставленный на моей ладони прочным стеблем голубого цветка.

– Ты хочешь сказать, что внешность бывает обманчива? – спросила я, стараясь не то чтобы понять, но больше осознать то, что желала донести до меня старушка.

– И это тоже, – она подошла ближе, пригладила своей огрубевшей от тяжелого труда рукой мои растрепавшиеся волосы, а затем пояснила: – Я хотела сказать, что нежным, хрупким цветком может оказаться не только растение. Ты тоже – самый настоящий цветок. Ты живая и нежная, а люди злы. Многие из них могут захотеть сломать или даже раздавить тебя, и я хочу лишь одного: чтобы за твоей трогательной цветущей оболочкой всегда скрывался прочный несгибаемый стебель.

Сказав это, бабушка Марселла ласково и как будто с грустью потрепала меня по щеке, а я со всем жаром, присущим тому юному возрасту, в котором я тогда находилась, пообещала ей вырастить внутри себя стебель не менее прочный, чем тот, что оставил порез на моей ладони. Услышав эти бурные уверения, старушка только улыбнулась, а затем сорвала неподалеку маленький листочек подорожника, размяла его в руках и приложила получившуюся кашицу к кровоточащему порезу на моей ладони. Я сморщилась, почувствовав, как выделяющийся из растения сок стал неприятно щипать ранку. Старушка же накрыла своей ладонью мою пораненную руку и, низко наклонившись над ней, прочитала молитву.

– Скоро заживет, – ласково сказала она, отпуская мою ладонь.

Рассказывая о своем искусстве врачевания, старушка всегда говорила о Боге и его величии. Несмотря на всеобщее мнение, она утверждала, что лечит людей не сама, и что она лишь неплохой инструмент в умелых руках Господних. Бабушка Марселла искренне считала, что именно Бог дал ей способность исцелять больных, и поэтому каждый раз, когда она пыталась кого-нибудь вылечить или даже спасти, она читала молитвы. В такие моменты Бог слышал ее просьбу, направлял свой взор на нее и ее руками сам лечил страждущего. Он направлял каждое ее движение и определял каждый ее поступок.

Бабушка Марселла считала, что исцелять людей несложно, и что каждый мог бы это делать, если бы научился ощущать Бога рядом с собой. Старушка учила и меня слышать глас Бога, чувствовать его присутствие и понимать его желания. Я со своей стороны старательно впитывала все предлагаемые мне знания, но до конца не могла осознать, как же это возможно «слышать Бога внутри себя». Это было выше моего понимания. Я ждала того, что буду в действительности слышать чей-то голос в своей голове, но не ощущала ничего подобного и, конечно же, расстраивалась этим неудачам. Бабушка Марселла же, стремясь успокоить и воодушевить меня, говорила в такие моменты, что Бог на то и велик, что открывается не всякому и не сразу. «Милость его сначала надо заслужить», – говорила она. Старушка считала, что Бог открывается только тем, кто искренне верит в него и не боится принять его в себе. Бог дарует многие способности, но он сам решает, когда человек будет готов принять их.

– У Бога свой план на каждого из нас, – говорила старушка. – Не торопи его и не отчаивайся, просто верь, что когда-нибудь он впустит тебя в свои объятия и подскажет тебе то, что ты должна делать и знать. Если мы прилепимся душою своею к Богу, то никакой ангел не будет могущественней нашего духа. Ведь если добродетель – сила, то дух, прилепившийся к Богу, возвышеннее, чем весь мир [1] Перефразированное изречение святого мученика Иустина Философа. .

Только спустя год после знакомства с бабушкой Марселлой я смогла наконец почувствовать присутствие Бога рядом с собой. И, конечно же, это не было ни голосом в голове, ни шорохами в комнате, ни внезапным прикосновением чего-то страшного и потустороннего. Это было нечто совершенно другое.

В то утро я проснулась на самом рассвете и, несмотря на столь ранний час, ощутила себя выспавшейся и полной сил. Отчего-то мне страстно захотелось прогуляться в нашем парке. Стояло позднее лето, и в последние дни погода радовала нас приятным теплом. В час моего пробуждения солнце еще только поднимало свои яркие лучи над горизонтом, но было уже не очень темно, и я могла позволить себе выйти из дома и немного побродить по саду. В воздухе в это время царила приятная прохлада, и меня отчего-то переполняло чувство необъяснимого волшебства. Мне казалось, что я сплю и вижу сон, но это было не так. Любуясь мерцанием лучей восходящего солнца на ветках плодовых деревьев, я и не заметила, как подошла к кусту роз, что рос в глубине сада. Эти розы нам прислала мамина сестра еще два года назад, и все это время куст, не признавая нового места, не выпускал ни одного бутона, но сегодня впервые за два года он зацвел. И этот темно-зеленый куст, усыпанный крупными ярко-малиновыми цветами, показался мне восхитительным видением. Особенно мое внимание захватил один бутон, который только еще собирался зацвести и обещал стать прекраснейшим из всех цветков, что были у нас в саду. Невообразимо сильно мне захотелось сорвать его, чтобы поставить в вазу у себя в комнате и каждый раз, находясь там, любоваться этой красотой. Я уже поднесла к нему руку, готовясь сломать покрытую мелкими иголками веточку, когда легким, прохладным и едва ощутимым прикосновением чья-то незримая рука отвела мою ладонь в сторону от цветка. Я тут же поняла, что произошло, и замерла от неожиданности, трепета и счастья, охвативших мое сознание в этот момент. Бабушка Марселла часто описывала мне прикосновения Бога, и теперь я без сомнений могла сказать, что это был Он. Это немного меня напугало, но чувство признательности за то, что мне не разрешили погубить этот прекрасный цветок, а дали взамен куда большее и куда более важное – особое знание, превысило испуг. В тот же день я навестила бабушку Марселлу и рассказала ей о том, что произошло. Выслушав мой рассказ, старушка крепко обняла меня, но ничего не сказала. Впрочем, этого и не требовалось – я все поняла по ее горящим глазам и нежной улыбке. Она была счастлива.