Светлана Коломникова - Ёж Люсьен в городе странных людей

Брат с сестрой непонимающе переглянулись.

– Прошу извинить. Сейчас на ваш язык сделаю, – сказал Люсьен, заметив недоумение детей, и стукнул по камешку пальчиком. Странные звуки сменились ритмичной мелодией. Добавились и слова.

Пора заняться танцами

И с упоеньем спеть!

Оставить нерешительность

И все преодолеть!

– Это удивительно… – ошеломленно прошептала Дашка.

– Ну вот, видите, как угадывает? Я сейчас как раз настроен на подвиги… Прекрасная вещица, – улыбнулся детям ёж.

Музыка затихла.

– А мне он что-нибудь споет? Если я захочу? – спросил Тёмка.

– Нет, он поет только владельцу. Другим он может петь только при крайней необходимости, – ответил Люсьен, запрятал бурн в иголки.

– Его тебе тоже Леонард дал? – полюбопытствовал у ежа Артём, опустившись в кресло.

Дашка села на полу, прислонившись спиной к кровати, помахала перед лицом ладошкой: «Уфф, жарко».

– Нет, его я нашел. В Грифосте есть одно озеро. Вода там такая ласковая и заботливая, она поддерживает купающихся на поверхности, можно расслабиться и ни о чем не думать… Легонько ополаскивает своими волнами. Мелодично бурлит, укачивает, что не замечаешь, как засыпаешь… И возле него, на берегу, так много бурнов! А еще они в темноте светятся.

Ёж стал таким грустным, что детям больше не хотелось тревожить его расспросами.

– Ладно, – сказал Артём и встал с кресла. – Давай сейчас поспишь.

– Да, сейчас я тебя убаюкаю! – подхватила девочка, поправила подушку.

Тёмка перенес ёжика на кровать.

– Уба-а-юкаешь? – переспросил Люсьен у Дашки и устремил напряженный взгляд в потолок.

Та накрыла его краешком пододеяльника. Одеяла внутри него не было – как только началась жара, мама убрала их все в шифоньер.

– Ты устал, отдохни… – ласково сказала девочка, гладя пальцем по иголкам.

– Да ты не бойся, – подбодрил зверька Артём и повернулся к куче выброшенного из отделений стола. Немного постояв с удрученным видом, принялся закидывать все обратно, как придется. И вот, на полу остались лишь рисунки монстров. Мальчик начал выдвигать и задвигать ящики, проверяя, ничего ли не торчит, не мешает.

– Тём! – одернула его Дашка. – А тише нельзя?

– Ладно, ладно…

Артём отступил от стола, стал собирать листы с каракулями. И вдруг, наполовину распрямившись, он замер с сосредоточенным лицом.

– Ты слышала? – прошептал он сестре.

– Слышала что?

– Там кто-то есть! – быстро произнёс брат и выбежал из комнаты, кинув рисунки.

Люсьен нахмурился и подполз по кровати ближе к стене.

За дверью раздался голос Артёма. Ему ответил девчоночий голосок, показавшийся Даше знакомым.

– Я пойду, посмотрю, – настороженно прошептала она, поднялась, сдвинула мешавшиеся под ногами листы и вышла.

Брат стоял в шаге от двери комнаты, лицом к лестнице.

– Нет её, – заявил он кому-то.

Дашка ступила в сторону и увидела на верхней ступени прислонившуюся плечом к стене Настю в короткой юбке и в босоножках на высоком каблуке.

– Привет! – Настька помахала подружке рукой и с презрением покосилась на Артёма: – Нет её, говоришь?

– Стояла здесь возле двери и подслушивала, – сообщил Тёмка сестре, обернувшись.

– Привет, а я тебя не ждала… – промямлила Даша, не сводя глаз с одноклассницы.

Артём поглядел на сестру с нескрываемым неодобрением. «У нас же ёж волшебный, почему она эту позерку не выпроваживает?»

Настька шла на все, чтобы выделяться, даже голос пыталась сделать выше и звонче, как у героинь старых мультфильмов. Ясное дело, вытянуть такую высоту ей не удавалось. Вот и приходилось школьникам на переменах без конца наслаждаться ее писклявым полу-фальцетом. Тёмке еще повезло, что занятия у Настькиного класса проходят на втором подземном этаже, и он ее почти не слышит и не видит. Но так посчастливилось не всем. Многие в школе на дух ее не переносят, но это не показывают, чтобы не навлекать на себя внимание Татьяны Юльевны. Некоторые заискивают перед Настькой, опять же из-за ее матери, однако девчонка неизменно принимает все на свой счет и потому все сильней раздувается от собственной важности. А учителя, говорили Тёмке, избегают спрашивать Настьку – пока она ответит, делая упор на ударениях и нарочно растягивая слова, половина урока пройдет.

– Я заметила. Ты обещала прийти. Я ждала тебя полдня. Миллион раз звонила. Ты телефон потеряла? – ответила Настька Дашке, делая выраженные пробелы между предложениями. Из троих только она была в хорошем настроении, будто подслушивать под дверью это обычное дело.

– Э-э-э… нет. Мне было некогда.

– И чем вы тут таким важным занимаетесь? – Приблизилась Настя к подружке. Каблуки ее подкашивались на каждом шагу.

– Ничем, иди домой, – словно невзначай бросил Тёмка, рассматривая пол. «Почему, почему Дашка ее не отправит?»

– Еще чего! – небрежно отмахнулась Настя от Артёма, как от чего-то незначительного и чуть не потеряла равновесие. – Я знаю, у вас тут кто-то есть. Кого скрываете?

– Да никого мы не скрываем… – начала Дашка.

Артём не выдержал. Перебил сестру, крикнув нахалке:

– Вали домой!

Настька смерила его пренебрежительным взором.

– Вижу, говорить с вами бессмысленно, – рассудила она вслух, нараспев вытягивая слово «бессмысленно». – Тогда я сама посмотрю. – И шаткой походкой направилась к двери.

Разозленный Артём преградил ей путь.

– Куда собралась? В МОЮ комнату?

– С дороги! – приказала Настька, словно не в чужую комнату хотела попасть, а в собственную.

Тёмка не двинулся. Тогда Настька юркнула между ним и стеной, и почти дотянулась до дверной ручки. Но Артём растолкал ее, прижался к двери спиной. Настька начала упираться ему в бок руками, силясь сдвинуть.

– Пусти, ты, тупой! – тявкала она обычным, немузыкальным голосом.

Тёмка стоял крепко, не давая гостье никакой возможности попасть в заветную комнату, бил ее по рукам, грозил: « Ща с лестницы полетишь!»

Даша удрученно смотрела на борьбу, скрестив пальцы опущенных рук. Ее коробило от манер одноклассницы, но возражать было страшновато: не хотелось оказаться очередной Машкой Братишко или Аринкой Лоханской. С ними Настя раньше дружила, теперь же повсюду рассказывает про них и их семьи гадости. И маму свою подговорила сочинять про девчонок всякие сплетни.

– Урод! Отвали отсюда! – ярилась Настька, пихая Артёма.

– Ошалевшая, давай, давай, сунь сюда руку, ща я так ее тебе прищемлю… – приговаривал Тёма, подтягивая кисть Насти к щели дверного косяка, когда позерка пыталась схватиться за ручку. Помимо того он то и дело бросал на сестру призывающие к действию взгляды.

И Дашка решилась.

– Насть! Никого у нас нет! Уходи! – воскликнула она и зажала рот ладонью, испугавшись своего голоса, показавшегося слишком громким. Отшатнулась.