Сергей Васильев - Падение Серого

– А я хочу ещё твою цепь! Раз ты позволил себе меня оскорблять! – зло просипел Варабадур.

– Эта цепь моего героически погибшего брата! Последняя воля! Он до битвы приказал взять цепь, а я часы! Он теперь в Вальхалле! Да я тебя за такое требование разрублю напополам! И суд гномов меня не только оправдает, но и объявит героем! – Гор схватился за секиру.

– Тогда твои часы! – поспешно поправился выродок – Я же не знал! Извини.

– Остынь, Гор – усмехнулся я, надевая тёмные очки – Предлагаю тебе, сантехник Варабадур, за схемы и информацию пять золотых. И больше ничего. И я проверю схему, поверь, я смогу отличить подделку. Я очень тщательно рассмотрю бумаги, даже полученные из твоих рук. Как думаешь, для чего я заказал перчатки и лупу? И тряпку, чтобы стол не пачкать.

Гор удивлённо уставился на меня, готового даже не сорвать, а просто растоптать сделку, ибо моя цена даже больше чем издевательство. Затем почти понял и расхохотался. А я внимательно через очки смотрел на агента и его завербованного. Грязный гном похлопал пастью, затем бросил мгновенный взгляд на рона. Он как бы спрашивал, а МОЖНО ли ему прекратить переговоры и уйти! И скрестил, видимо куратору, мизинец и безымянный палец левой руки. Рон сделал рожу чуть надменнее. Перелистнул три листа книги. Варабадур дёрнулся. Всё! Он обязан отдать бумаги мне хоть даром! Но поторгуется, а он любит задирать цену. Но я тоже поторгуюсь! И я не обязан совершить сделку. Моя совесть не заикнётся и из-за просто отнять драгоценные схемы, да и информацию выбить. Сделка стала тривиальной, но не я виноват.

Рон надменно уставился на меня… Зря ты так. Можно тебя и наказать… Вопрос, стоит ли отпускать… Отпустить можно, раз он не понял, что спалился. Если их обоих кокнуть или запереть, то их кураторы поймут, что я взял бумаги. Или мы. И что мы их раскололи. И переменят планы. Наверняка усилят охрану, сменят пароли… А если отпустить, то они продолжат игру. А мы про неё знаем. И можем переиграть… Как в песне – я оглянулся посмотреть не оглянулась ли она, чтоб посмотреть не оглянулся ли я, чтоб посмотреть не оглянулась ли она, чтоб посмотреть не оглянулся ли я… Бесконечное переигрывание… Но это лучше просто провала двойной тайной операции. А в тройной игре я поиграю…

Но, чёрт возьми, хочется наказать рона! И развеселить друга Гора! И я это сделаю… Как там говорится в силе тоже искусства, раз звёзды зажигают, значит это кому-то надо?! Раз роны носят часы, а я придумал хохму, то это кому-то надо?! Надо! Гору! И мне! И всем! Я показал таращившемуся на мои очки рону язык. Быстро, но он не мог не заметить. И сделал поглаживающее движение, как будто я глажу по голове стоящего рядом кого-то невысокого, росточком метр тридцать! Ну типа я просто решил подшутить над коротышкой, который пялился на пижона в очках, что вполне оправдано любопытством. И за наезд на агента это не сойдёт, слишком примитивно для птиц высокого полёта, а мы обе не низкого! Обычная шутка в таверне обычного повесы над обычным роном. Побелел!

Пока Варабадур хлопал пастью и заливал мою наглость пивом, у нас с роном пошла игра, которую заметил и удивившийся моей легкомысленности при судьбоносной сделке Гор. Рон быстро и ловко свернул из вырванного из конца книги листка бумаги маленький топорик, достал из лежавшей на соседнем стуле сумки, наподобие портфеля с лямкой, ножницы. Ого! Вырезал из следующего листа силуэт человечка. Вставил ему между ног карандаш, показал, как человечек взмахнул топором и отрубил себе письку. Просиял.

Я снял очки, мило улыбнулся. Показал двумя руками рядом с собой высоту от пола метр тридцать, и метр тридцать пять. Затем изобразил целование и похлопывание по попе воображаемой ронки. Усадил её себе на колени и сделал простое, но очень понятное движение бёдрами. Ну и указал на фигурку в трясущихся лапах побелевшего рона, без письки, конечно. Развёл руки в стороны и скорчил рожу, сочувствуя бедолаге.

Граф Восток упал мордой на поставленный на стол кулак, дёргаясь от спазмов безмолвного ржача. Его собеседники послушали, что с трудом, размазывая слёзы, сказал сиятельный, оглянулись и уставились на нас, тоже начав ржать. Заключили с графом пари. Рядом со мной Гор, давясь от смеха, облился пивом, начал, продолжая и ржать, вытирать салфеткой бороду и бывшую белой рубашку, хотя чего ей, из кожи хлопкового аспида, сделается. Моя официанточка билась в истерике, обнимая, чтоб не упасть, удивлённого и обрадованного небогато одетого пожилого орка, шедшего внутрь таверны, и едва успев плюхнуть поднос с пивом на стол ворковавшей парочки гномов. И ещё несколько посетителей начали сползать под столы, добавляя бешенства рону. Кто-то уже показывал не видевшим друзьям пантомиму с отлюбливанием ронки. И даже начали придумывать своё!

На нас с Гором пялился непонимающий Варабадур, для которого недавно нежданно засиявший роскошью мир внезапно сжался до наших наглых рож и его испачканных в дерьме задрожавших клешней, просипел:

– Это оскорбление! Так дела не ведут! Я ухожу!

Пару минут я смотрел на рона, который смог придумать и исполнить сценку, веселя и радостно пялившуюся публику, как маленькая фигурка из бумаги писала книгу, а рядом пара больших прыгали по дереву, вполне сносно изображая первородство малой расы. Затем я три раза манерно неслышно хлопнул в ладоши даже поклонившемуся мне и публике криво улыбавшемуся недомерку. Потом отхлебнул пива и удивлённо глянул на сантехника-мастера проваливать сделки. Улыбнулся:

– О! Ты не ушёл?! Значит пять монет всё-таки лучше чем ничего? Ну? Не по рукам, но вербально совершаем сделочку?

– Три тысячи! – тихо завопил неплохо скинувший цену оппонент.

– Ну раз ты решил торговаться, а перед этим отменно увеличивал свою же цену. И торговаться хочешь даже не от изначально названной расточительным нестяжателем Гором цены, которую я, конечно, не стал бы оспаривать, ибо очень уважаю благородного друга. И даже не от твоей первой, как я понял, цены в тысячу. То я тоже поторгуюсь… Четыре монеты. Соглашайся, цена отличная – медленно проговорил я.

– Две пятьсот! – просипел несчастный.

– Три – откровенно усмехнулся я под выпученными шарами обоих гномов.

– Тыща! – простонал Варабадур – Ты не правильно торгуешься!

– Ты тоже. Два.

– Пятьсот! Это Гор предлагал!

– Один.

– Триста, это Гор с самого начала сказал – уже чуть не плакал несостоявшийся набоб.

– Пятьдесят сребреников.

– Так нельзя! – тихо взвыла жертва.

– Ладно. Раз нельзя. Тогда тридцать сребреников! И это окончательная цена, в моих… знаниях символическая для кое-кого. И всё! Поверь мне, тридцать сребреников, это очень хорошая цена! И покушал на халяву в приличном, даже слишком приличном для тебя месте.