Женевьева Горничек - Сердце Ведьмы

– Знаю. И я благодарю тебя за то, что ты не спрашиваешь меня, почему я не останусь.

– Я знаю, что ты не знаешь. Вот поэтому и не спрашиваю.

Локи вздохнул.

– А напомни-ка мне, почему Скади хочет нанести телесные увечья твоему мужу?

Ангербода пошевелилась.

– Потому что зимой его здесь не было.

– Вот оно что, – ответил он.

Некоторое время они молча смотрели на звёзды.

– Я подумываю создать заклинание, – произнесла Ангербода некоторое время спустя.

– Какого рода заклинание?

– Для начала скажи мне вот что: правду ли говорят, что Один может видеть все Девять Миров со своего трона?

– Да, это так, – медленно произнес Локи. – Это не просто байки. Он действительно может, если захочет.

– Я хочу сокрыть это место. Так, что только те, кто уже побывал здесь прежде, смогут найти его. – Она внимательно на него посмотрела: – На всякий случай.

Локи выгнул бровь.

– А зачем кому-то искать тебя?

Ангербода поёрзала и ответила:

– Я и раньше боялась, что асы придут за мной. Но теперь я связана с тобой, и скоро у нас появится ребёнок – ещё одна причина для переживаний. Нужно бы обезопасить себя побольше.

– Но они не знают, что ты – это ты. Только то, что у меня есть жена в Ётунхейме.

– Если ты будешь всё так же продолжать свои проделки, а потом куда-то исчезать, они вскоре начнут задаваться вопросом, куда именно ты пропадаешь. Рано или поздно кто-то последует за тобой сюда.

– Ты скоро своей тени бояться начнёшь. Да и вообще, что они тебе сделают, если найдут?

– Забыл, как ты сам мне говорил? Они пронзили меня копьями и сожгли. Не единожды.

К тому же есть ещё Один, который жаждет заполучить от меня нечто, за чем мне придётся отправиться в ту бездну. Эта мысль заставила её вздрогнуть . Он сжёг меня трижды и сделает это снова. А мне теперь есть ради чего жить.

Колдунья взяла себя в руки. До этого не дойдёт, потому что этот ас никогда не разыщет её, как только начнёт действовать её защитное заклинание.

Локи, казалось, был настроен скептически.

– Значит, ты думаешь, что сможешь сотворить заклинание, которое скроет тебя даже от Всеотца, который видит всё сущее ?

– Ты опять кое-что забываешь, любовь моя. – Ангербода слегка улыбнулась и, понизив голос, провела пальцем по его щеке. – Что бы тебе ни говорили, меня сожгли не просто так.

– Хм. – Локи склонился над ней, ухмыляясь. – Может быть, когда-нибудь мне воздастся за то, что я женился на ведьме.

– Я не собираюсь вытаскивать тебя из неприятностей, которые у тебя на уме.

Он поцеловал её.

– Я ничего такого не имел в виду, но уверен, что скоро что-нибудь придумаю. За мной не станется.

– В таком случае, как я уже сказала, от меня помощи не жди.

– Уверена? – уточнил он, целуя её шею, опускаясь к груди до самого шрама.

– Абсолютно, – решительно ответила она, – и любые твои попытки изменить моё решение пропадут втуне.

Дорожка из поцелуев спускалась всё ниже и ниже.

– Буду иметь в виду.

В водовороте страсти ночь промчалась незаметно – как это часто происходило с ночами, проведёнными вместе, – и утром Ангербода поняла, что больше не переживает от осознания того, что Локи, вероятно, может заставить её делать всё, что захочет. Один поцелуй, один ласковый жест, одно его слово – и Ангербода полностью принадлежала ему. И хотя его умение ловко обращаться со словами и раньше было очевидно, всё остальное тоже не было пустым бахвальством – во всяком случае, результат говорил сам за себя.

Но ещё сильнее ведьму удивило то, что она более не была удивлена, взволнована или обеспокоена тем, как сильно за него переживает.

Они по-прежнему лежали на поляне перед пещерой, и прохладный ветерок обдувал их вспотевшую кожу. Ангербода не могла уснуть, потому что ребёнок внутри неё возбуждённо брыкался, а Локи задремал у неё в объятьях. Она принялась перебирать пальцами его влажные кудри, и во сне он выглядел обманчиво умиротворённым.

Она сделает для него всё что угодно, осознала женщина в тот момент с внезапной яростью, от которой у неё зашлось сердце. Всё что угодно для него и всё что угодно для ребёнка, растущего внутри неё, сейчас как будто зажатого между ними и явно возмущённого участившимся пульсом матери. Что угодно для них обоих. Всё.

И почему-то осознание этого испугало ведьму, словно даже помыслить о таком значило дать обещание, которое она не в силах была сдержать.

Дни становились длиннее, а ночи короче. Локи на некоторое время задержался у неё, но вскоре снова ушёл с мыслями о Сигюн и асах, и его отсутствие теперь беспокоило Ангербоду больше, чем раньше.

Ведьма потратила это время, чтобы поработать над своим заклинанием. Она сшила три маленьких мешочка из обрезков кожи и наполнила их камушками с вырезанными на них рунами, над которыми колдовала девять дней и девять ночей. После этого она разместила заготовки таким образом, чтобы, став его вершинами, они образовали широкий треугольник, включающий в себя пещеру и поляну перед ней. Первые два она спрятала в дупла деревьев, которые пометила дополнительными рунами для маскировки. Последний мешочек она отнесла на склон за пещерой, чтобы треугольник имел ровные стороны. Ей пришлось вскарабкаться на скалы, чтобы припрятать его там, что было непросто в её нынешнем состоянии, хотя подъём не был крутым. Но в итоге ей удалось пристроить мешочек в углубление в скале и замаскировать его, как и в случае с деревьями.

Как только зачарованные камни оказались на своих местах, она сразу же выдохнула с облегчением. Оставалось только надеяться, что такое слепое пятно не заметит Один – как и то, что Локи порой будет вне досягаемости его взора, реши ас искать его.

По какой-то причине ребёнок, казалось, любил спать днем, а по ночам просыпался и начинал кувыркаться, к вящему неудовольствию Ангербоды. Ведьме приходилось дремать урывками в светлое время суток, а работать при свете очага – составлять зелья и шить.

В последнее время она была вынуждена часто перешивать одежду, чтобы та подходила к её постоянно изменяющимся формам. Да и на платьях необходимо было сделать запах на груди, который можно было бы закрепить брошью – это пригодится для кормления ребёнка после его рождения.

Затем однажды ночью Ангербода проснулась от очередного короткого и беспокойного сна, почувствовав столь резкую боль в животе, что некоторое время она не могла даже пошевелиться. Когда ей наконец удалось сесть, то она почувствовала нечто влажное и, нахмурившись, потянулась вниз, проверяя кровать, сорочку, внутреннюю сторону бёдер.

Её рука оказалась мокрой от крови. В тот же миг она осознала, что ребёнок внутри неё не шевелится. Женщина попыталась вспомнить, когда он двигался в последний раз, но, так как обычно днём он пребывал в покое, ей так и не удалось этого вспомнить.