Дмитрий Емец - Сердце двушки

Лиана резко остановилась.

– И что? Все они у вас служат? – спросила она с ужасом.

– А что делать? Тех, кто поопаснее, мы, конечно, из подземий не выпускаем. Иной раз обходчик пропадет – так ты уж думаешь: то ли гость его прибрал, то ли кто-то из своих. – Секач покачал головой.

Они продолжали спускаться. Лестница вела в тоннель, ярко залитый электрическим светом. Через каждые двадцать-тридцать метров – опускающиеся решетки. Перед решетками – бронеколпаки с амбразурами.

– Для пулеметов? – любознательно спросил Белдо.

– Для огнеметов. Какой тут от пулемета прок!

Секач толкнул ногой один из ближайших колпаков. Вокруг огнеметного отверстия он был покрыт жирной копотью. Поверх же копоти словно застыл разлившийся канцелярский клей. У Белдо создалось впечатление, что этот клей – хотя бы частично – должен был попасть и под бронеколпак.

Дальше тоннель плавно закруглялся. В нескольких местах от него отходили ответвления. Два из них были наглухо перекрыты: одно заложено мешками с песком, другое – плоскими, скрепленными между собой бетонными блоками.

– Наша боль, – пожаловался Лев Секач. – Каждый год приходится долбить все новые тоннели, а это ослабляет защиту. Сильное искушение просто взять и намертво завалить все тоннели – но нельзя. Нужно постоянно осматривать и выскабливать, не то хуже будет. Так вот и возимся с утра до ночи. Выгребаем грунт, прокаливаем его, выжигаем и помещаем в бетонированный отвал…

Они прошли еще немного. Щиток шлема Лианы запотел изнутри. Ощущение пространства стало иным. Лиана двигалась будто внутри целлофана. Скафандр издавал звук трущегося лыжного комбинезона.

– Это от холода! – сказал Секач. – Холод идет вон из тех трещин… Абсолютный ноль по шкале Кельвина – это минус двести семьдесят три градуса по Цельсию. Здесь, в главном тоннеле, конечно, потеплее будет, где-то минус шестьдесят, а уж сколько там в самих трещинах, никто не ведает. А еще немного пройдем – будет жарко.

И правда, еще через десяток шагов Лиане почудилось, что гель внутри скафандра становится мягким и оплывает. Лиана остановилась. Рядом, похожий на старенького мальчика, прыгал в скафандре Белдо.

– Тут вот еще какая штука с этими тоннелями! – продолжал Секач. – Мы привыкли, что железо твердое, вода жидкая и так далее. А ведь все от температуры зависит и от давления. Французы в 1812 году почему все в тряпье кутались? Шинели у них развалились! Пуговицы на шинелях оловянные, а олово при минус пятнадцати осыпается! Понизим температуру градусов на тридцать – жидкими у нас останутся только нефть и густые соляные растворы. Еще больше понизим температуру и повысим давление – потекут реки из жидкой угольной кислоты. Повысим температуру на сто градусов – не станет даже твердой серы… А тут, в глубине скал, – и холод, и жар, все вместе! Здесь-то ничего еще, в самих тоннелях, терпеть можно, а вот трещины… что там внутри – кто его знает? – Секач сердито дернул подбородком, показывая на мелкую сеть трещин. Из нижних трещин, шипя, поднимался газ.

– Что за газ? – спросил Белдо.

– У химиков наших спросить надо. Я думаю: граниты где-то снизу плавятся! В одном кубическом километре гранита двадцать шесть миллионов кубических метров воды, пять миллионов кубических метров водорода, десять миллионов кубических метров угольной кислоты, а также много азота, метана и много чего еще. А в школе учат: гранит – камень! – Глава берсерков усмехнулся, что стоило невидимым гномикам, управляющим его лицом, просто титанических усилий.

– Это все из-за болота? – спросила Лиана.

– Да. Болото просачивается. Там у них не поймешь, где жар, где холод, где все вместе! А вы говорите: почему слой бетона у нас больше, чем в чернобыльском саркофаге!

Лиана увидела на стенах капли, похожие на загустевший бульон. Капли скользили по стенам как живые, сопровождая их.

– Что это? – спросила она.

– Слизь эльбов… Просачивается через стенку мира крошечными каплями. Мы ее выжигаем где можем. Вечером команда пойдет – так будет выжигать. Да только в трещины-то не проберешься!

– Погодите! – перебила Лиана. – Разве мы сами не пускаем в наш мир эльбов? А тут получается, что берсерки сражаются ПРОТИВ эльбов.

Дионисий Тигранович торопливо шевельнул в воздухе ручкой, отыскивая пальчиками невидимую молнию. Потянул молнию, застегнул… Лиана замычала, почувствовав, что не может разомкнуть губ.

– Помолчите секундочку, Лианочка! – взмолился Белдо. – Не говорите глупостей, дышите носом! Скоро все пройдет! Я ваш друг, Лианочка, и желаю вам добра! Плохой, конечно, друг, эгоистичный, слабый – но все-таки союзник…

– М-м-м-м… – Лиана попыталась выговорить слово «мерзавец», но застряла уже на первом звуке.

– Вы же экономист, Лиана! Наше дело – торговля. Пропускать личинки, подселять их инкубаторам – получать за это псиос. А теперь представьте, что граница между мирами окажется стертой. Кто согласится платить таможеннику?

– М-м-м-м…

– Да-да-да, мы, конечно, получаем от эльбов псиос и сотрудничаем с ними… Сколько раз я подселял их через осколок закладки! И они прекрасно уживались с инкубаторами! Очень их берегли, развивали таланты… Высокие взаимодополняющие отношения! Но эльбы… они же все очень разные. Те, за которых мы получаем псиос, подселяются инкубаторам в виде крошечной личинки и растут уже в нашем мире, в тесной связи с человеком. Постепенно осваивают новую среду, участвуют в общественной жизни, взаимодействуют с творческой интеллигенцией! Это эмигранты второго поколения, взращенные на благодатной почве нового мира! – старичок возвысил голос, всхлипнул и хотел даже промокнуть глазки, но рука его ударилась о щиток шлема.

– Не надо так делать! – предупредил Секач.

Белдо торопливо отдернул ручку.

– И вот! – продолжил он совсем другим, сухим и наждачным голосом. – Это были положительные типажи! Но существуют, как говорили раньше на партийных съездах, и отдельные отрицательные явления! Даже среди эльбов встречаются обезумевшие типы, которые пролезают сквозь раскаленные трещины! С ними не о чем договариваться – они ничего не хотят давать взамен! Кого-нибудь высосать, сожрать, убить – это да! Если мы будем пропускать их и даром предоставлять им инкубаторов, то тогда и прочие, абсолютно добропорядочные, эльбы перестанут платить нам за выращенные личинки… Тут, знаете ли, тонкий психологический момент!

Лиана слушала Дионисия Тиграновича, двигая губами и пытаясь вернуть им подвижность. Секач же слушал рассеянно. Что-то его тревожило, но он, видно, и сам пока не понимал что. Тарахтящий Белдо отвлекал его.

– Что-то не так? – внезапно спросил у него Дионисий Тигранович.