Владимир Косарев - Путь Киартаны

Кровь всегда пугала её, страх сковывал, пробирал до дрожи, но теперь, глядя под ноги, она не ощущала ничего.

Киартана долго смотрела вдаль с вершины башни. На тёмное, беспристрастное море, ярко-голубое небо и неугомонных, крикливых чаек, что всегда встречали её в смятении и обсуждали меж собой.

Более ничто не держало её в этом пустом мире. Город, спасшийся от войны; люди, счастливые и полные жизни; море, холодное и беспристрастное; земли, пропитанные кровью; великие леса, сожжённые дотла; воздух, наполненный смолистым дымом и солью; тусклый и далёкий свет солнца – всё стало ей чужим.

Киартана расцепила замки и одним взмахом сбросила доспех, покрытый затухающими рунами, сняла наручи – они ей больше были не нужны. Алое платье, местами пропитанное кровью, подхватил ветер. Как и всё остальное, оно ей разонравилось, и Киартана порвала его, оставив себе лишь лёгкую шёлковую рубашку, спускающуюся ниже колен, но даже её осквернила кровь. Она сбросила туфли, бесстрашно наступила в вязкую лужу, разлитую по каменным плитам, босиком пошла по витой лестнице вниз, и ещё долго её алые следы отмечались на ступенях. Чёрные стёкла почти не пускали свет. В зале стояла кромешная тьма, и Киартана не узнала, кто победил. Это было уже не важно.

Солнце прогрело паперть, но тепло больше не радовало, деревья неразборчиво шептали ветвями. Ни один человек не слышал их, и никто не заметил её, бредущую босиком через парк к мосту. Она мягко ступала по траве, словно парила над всем, на ином уровне, и ни тепло, ни холод не тревожили её.

Люди высыпали на площади в роскошных нарядах, они радовались окончанию войны, на улицах играла музыка, горожане танцевали и смеялись. К вечеру торжество могло превратиться в очередной карнавал, их радость не трогала её. Хоть и смотрела рассеяно, она видела больше остальных, и всё чаще замечала, как прохожие мерцают.

Таверна всегда появлялась в разных местах, но Киартана точно знала, где она окажется теперь, и шла к дому Гильды. Безликие кварталы сменяли друг друга, и только деревянный трёхэтажный дом, окрашенный в крупную цветную клетку, привлёк её внимание.

Она зашла через всегда открытые ворота в широкий двор и узнала вывеску:

ТАВЕРНА НА ПЕРЕПУТЬЕ

Поднявшись на крыльцо, Киартана в последний раз обернулась на город, и ей стало грустно – Эпоха Вечного Мира наступила. Дубовая дверь распахнулась легко, изнутри повеяло чарующими изысканными ароматами цветов и терпкими запахами полыни, лимона и мяты.

Олаф с его неугомонными усами встретил её за массивным столом, с уже раскрытой домовой книгой. В руке он держал перо и собирался отметить прибытие.

– Как я и говорил, – заметил он, – плата принята, и вы вольны вернуться когда угодно. Ваши вещи уже наверху, надеюсь, на этот раз вы останетесь подольше, – Олаф загадочно улыбнулся, той самой улыбкой, из-за которой на него было невозможно злиться.

Комната ничуть не изменилась, а в гардеробе оказались все её вещи, и Киартана нисколько не удивилась.

Она долго не решалась спуститься в бар, думала о прошлом и будущем, но ей больше не хотелось быть одной.

На первый вечер она выбрала шёлковое платье кофейного цвета, и сразу нашла Олафа, как всегда протирающего стаканы в баре. Ей хотелось высказаться, и непременно ему.

– Готов… – обратилась она, усевшись напротив, – услышать самую невероятную историю в твоей жизни?

Больше суток он скакал без передышки – седой старик на спине серого усталого коня. На севере поднимались в пасмурное небо столбы чёрного смолистого дыма. Уже много дней ветер приносил копоть и гарь.

Владыки вновь собрали армию, чтобы отбросить Бассов за Изилу. Но они опоздали – те уже две полные луны разоряли деревни на севере.

Маг скакал быстро, но осторожно, прислушиваясь к шорохам. Эти места он знал, но дорога петляла и плодилась отростками. Два рукава великой реки, Сагань и Гангвина, шли рядом, неся воду с гор на север, где обе, уже не смыкаясь, попадали в океан.

Деревушка со смешным названием Гучка, в двух днях от Последнего Оплота, нуждалась в помощи. Маг рассчитывал вывести жителей до набега Бассов. Уже в сумерках он остановился на возвышенности у деревни. Конь Крикун, оказавшись на привязи, жадно накинулся на чахлую осеннюю траву. Старик, сбросив сумку на землю, распрямился во весь свой могучий рост и прошёлся по опушке. Серая запачканная мантия не стесняла движений. Посох из белого дерева, покрытый рунами, почти бесшумно увязал в усохшей траве.

Маг пригладил сбившуюся на груди бороду и прошёл по опушке, прислушиваясь к звукам природы. Как и в последние дни птиц и зверей поблизости почти не было, а в воздухе витал запах свежего пожара.

– Близко… – заключил он вслух.

С холма открывался вид на деревню в просеке леса, куда тонкой нитью вился тракт. В окнах мерцали огни, из труб шёл белый дым, люди не толпились на улице, никто не кричал и не бил в набат. Но тревога не покинула Мериона. Он собрал костёр и, наконец, приготовил кролей, пойманных больше дня назад. Мясо показалось лучшим за всю его долгую жизнь.

Зарево угасало, ветер рывками набирал силу, ударяя то в грудь, то в спину, отчего волосы и борода старца сбивались и путались. Он сидел неподвижно, и не двинулся, даже когда огонь костра предательски задуло, и от него остался лишь ворох горячих углей. Казалось, мир вокруг не существует – он один в бездне бесконечности вопрошает у Мудрейших.

Он знал, что люди не успеют собраться, и останется только принять бой, вопреки наказу Совета. Ему предстояло встать на сторону слабых и вновь убивать. Маг дышал спокойно и размеренно, но Мудрейшие и на этот раз молчали.

Мир мгновенно вернулся, маг не пошевелился и не открыл глаза, но услышал и ощутил всем телом дрожь от протяжного низкого гула, предвещающего беду. Рог взревел в лесной чащобе, когда зарево полностью исчезло, а из шумов остались только рваный шелест ветвей и гул ветра.

Раскрыв глаза, старец увидел вереницы огней в долине. Северяне собирались вокруг деревни с факелами. Рог прозвучал снова, сильнее сковывая ужасом.

Мерион вспрыгнул на коня и галопом поскакал вниз с холма. Сердце безумно стучало, кровь билась в висках и шее, Крикун вился, противился, чуя беду, но маг неугомонно гнал коня вперёд, на гибель.

Он знал, что сможет одолеть многих своей магией, а остальные, увидев его силу, кинутся прочь.

Лес проносился вокруг безмолвно, не отвлекая старца, впереди уже маячили палатки из шкур и костры, коптящие небо. Бассы разбили лагерь на склоне холма, но теперь в нём никого не осталось – все вышли на чёрный промысел.