Вячеслав Букатич - Тающий мир

– Заткнись и не подходи ко мне близко, а не то я через тебя зафоршмачусь!

– Откуда ж я знал-то?! – оправдывался Кыся. – Я ж к нему, как к нормальному!..

– Твой дешёвый кабацкий зехер тут не проканает. Ты чё, блин, с луны шмякнулся? Тебе мама не говорила, что нельзя трогать руками что попало? – Шмеля пнул припавшего к земле Никудауса. – А гвоздить мы его не будем. На мокруху не пойду. У меня, типа, сострадание к нему появилось. Но и фиг куда отпустим! Ибо если мы его отпустим, – рассуждал Шмеля, – он нас где-нибудь подкараулит или застанет нас спящими и всех поперетрогает! Бр-р, жуть!.. Свяжем лучше гада липкой лентой.

– Я не хочу! – захныкал Никудаус.

– Вяжи эту плесень, Кыся, – игнорировал его Шмеля. – Так будет проще и по-пацански.

Кыся достал из мешка комок клейкой ленты и оторвал от него три метра. Никудаус взахлёб зарыдал.

– Сейчас, мой хороший, сейчас, – ласково приговаривал Затюканский, подходя. Перц брыкался и сипел – не в прикол ему было быть связанным и брошенным на растерзание здешним гиенам.

Шмеля довольно долго любовался тем, как его «верный соратник» вытанцовывает вокруг Перца. Наконец ему это надоело. В неверном свете луны блеснула заточка, которую Шмеля воткнул прямиком в ягодицу Никудауса. Смерть пришла мгновенно – тот пукнул, вякнул, квакнул и отошёл в верхнюю тундру.

– Это ты зачем так? – разинул рот Кыся.

– А руки чесались!

– Но ведь я должен был препроводить беглеца обратно в колонию, там допросить, помучить немного…

– Найдём кого-нибудь другого, – успокоил его Шмеля. – И не ной, пока я тебя сам не допросил и не помучил!

– Шмелик, а как же моя медалька?! – скуксился тот.

– А её нету! – отрезал Шмеля. – А сейчас бери ноги Перца в свои руки и бегом прятать тело!.. Не доволен он, видите ли! Сейчас и ты заточку в жопу схлопочешь!.. Вперёд!

Приближался закат второго дня путешествия Шмели и Кыси (и второй вечер Западловья без Никудауса Перца), когда оба корифана оставили за натруженными спинками надоевшие до блевоты Галадарские холмы. Они вышли, еле волоча ноги, на тракт, по которому туда-сюда носились телеги с обозлёнными лошадками, шагали не менее весёлые путники и где через каждую милю торчали сторожевые вышки с точно такой же радостной стражей.

Когда Шмеля обратил внимание на то, что тракт идёт с юга на север (и наоборот), то есть, прямиком оттуда, откуда они с Кысей припёрлись по камням, удивлённой злобе бывшего урки не было предела.

– Чё-то я не догоняю, Кыся, ты меня нарочно, что ли, гад, по ущельям мотал?

Кыся до того притомился, что не мог толком ответить, а Шмеля не находил сил тут же прибить эту сволочь. Оставалось лишь подавиться обидой и шкандыбать дальше – до Иллюминока было ещё ой как далеко, аж целых три часа ходу.

Шмеля несколько раз тормозил телеги и просил подбросить хоть на милю, однако счастливые владельцы гужевого транспорта посылали испачканного пылью оборванца в прямую кишку. На этих подонков ничего не действовало – ни падение на колени с последующей мольбой, ни даже серая хламида Кыси со значком агента, ни угрозы и обещания найти и отомстить тем, кто корректно отказывался подобрать двух бедненьких и очень уставших бродяг.

– Я тебя, гнида, в лицо запомнил! – орал Шмеля вслед очередной бричке. – И лошадь твою по копытам вычислю!

Кыся, кстати говоря, не произнёс ни единого слова никому, – стеснялся, наверное, – и лишь хлопал ресничками, глядя на каждую остановившуюся лошадь, как баран на новые ворота.

В итоге им пришлось двигать намозоленными ногами, нецензурно выражаться и разглядывать проплывающие мимо пейзажи. А поглядеть было на что. До городских ворот оставалось ещё полчаса, а уже меньше стало попадаться трезвых людей. Да и не только людей. Гномы, эльфы и гоблины не отставали, и иногда можно было видеть рыгающих в обнимку представителей разных рас, потому что водка, как сказал бы какой-нибудь почивший в бозе профессор, – интернациональный напиток. Сие объединяющее нации пойло в избытке имелось в многочисленных трактирах, тавернах и корчмах – уютненькие местечки, где можно было нажраться, встречались почти на каждом шагу. Однако ни о какой конкуренции не могло быть и речи – любое вышеперечисленное заведение имело свою долю благодаря всё той же водке. Водка вообще кормила пригороды столицы. Её подавали и в простом, и в замороженном виде, чтобы любой мог со вкусом её погрызть; некоторое время назад один умник пытался даже обжарить водку, но почему-то потерпел фиаско, за что молодчики из «Серости Империи» отхлестали ему все внутренности.

Кроме алкашей, тракт был переполнен и благочестивыми путниками. Иногда они дрались, чтобы им уступили дорогу, иногда поколачивали их, дабы они не зарывались шибко вперёд, а иногда посредь дороги попадались «жмурики», люди, которых зарезали, очевидно, и за то, и за другое. И поэтому, когда впереди показались городские стены, Кыся и Шмеля очутились в самом хвосте длиннющей колонны гостей столицы. От греха подальше…

Тракт упирался в огромные железные ворота. Раньше их створки были сработаны из дуба, но страдающий паранойей и гигантоманией Император приказал заменить дерево на сталь. Вдобавок, он повелел расставить у ворот стражников, которые теперь обыскивали всех входящих, трогая их за самые различные статьи. Кстати, именно благодаря страже нижняя часть ворот начала ржаветь, так как построить рядом туалет никто почему-то не догадался. По этой причине пять воинов в полном боевом доспехе без стыда и совести справляли нужду где попало и на виду у всех.

Оба наших героя подверглись особо тщательному досмотру ввиду подозрительности стражи ко всяким бомжарам. Их не испугал даже наряд Кыси, который тыкал в глаза стражников своё удостоверение СВР.

– Смотри-ка, – хохотали солдаты, – напялил серые обноски, и думает, что он имперский агент!.. А бумаженцией своей можешь вообще зад подтереть!

В общем, Кыся расплакался. А пока он ныл, у Шмели нашли пергамент, по которому он объявлялся уполномоченным министра Гекса. Гогот стражников резко оборвался. Троим сразу приспичило опорожнить кишечник, а оставшиеся двое замёрзли на месте, когда Дырнявкин с довольной лыбой, больше смахивающей на плотоядный оскал, скрестил руки на груди.

– Так… Ваши имена? – прошипел хищно эльф.

Тот стражник, что обнаружил министерскую бумажку, брякнулся оземь, закатив глазёнки. Видимо, чтобы избежать неприятного разговора, он применил один из приёмов самозащиты – отрубился. Его соратник поспешил упасть на колени и начать реабилитировать себя, сваливая всё на других. Шмеля не смог разобрать плаксивую речь стража, а потому лишь подобрал свой документ, дал пинка Кысе и зашагал в сторону ворот, бросив напоследок: