Ольга Манько - Край Земли. Книга первая

Степану ничего не оставалось, как присоединиться к хозяину.

Тучи тяжело ползли по чернеющему небу, накрывая собою Зачарованный лес и дорогу, по которой брели путники. Лес мрачно темнел, всё более походя на громадное чудище, заглатывающее уходящее в ночь солнце. Усиливающийся ветер наполнял воздух вязкой сыростью. Ерёма обеспокоенно поглядывал по сторонам. Вековые дубы натужно скрипели, сопротивляясь непогоде. Дорожная пыль крутилась, поднимаясь всё выше и выше, запорашивая глаза путникам.

– Угораздило же Дорофея Край Земли искать! – ворчал Ерёма. – Тут и ноги стопчешь, и промокнешь, а то ещё и лихоманка скрутит.

– Почто ж ты гонцом при дворе служишь, ежели невмоготу? – отфыркиваясь от пыли, спросил Степан.

– Да разве я малахольный какой, чтоб на печи запросто так сидеть? – осерчал Ерёмка. – Очень даже вмоготу мне служба государева. Особливо, когда Дорофей за добрую весть мешок отрубей пожалует или даже кафтан со своего плеча. Пусть и с заплатами, но зато царский! Однако ж не люблю я, понимаешь, когда склизко, да лапти промокают. Глянь-ка, что у нас над головой делается. Успеть бы добежать.

Степан задрал голову. В тоже мгновение тучи болезненно вздрогнули. Молния огненным ножом разрезала небо. От яркой вспышки, осветившей на версту округу, замерли деревья и кусты. Даже старый дуб, сопротивлявшийся непогоде, не смел шелохнуться, уронив обломанные ветви. В следующий миг грохот грома погрузил во мрак всё живое. Потоки воды обрушились на землю. Ерёма, не разбирая дороги, со всех ног припустил к лесу. Степан едва поспевал за ним. Гонец споткнулся о корень, торчавший из земли, с ноги слетел лапоть, и Ерёмка растянулся в полный рост, пребольно ударившись носом.

– Одни убытки от государевой службы! Где теперича в темноте искать лапоть, а он как-никак скороход. Какой же я гонец без скороходов? Насмешка одна! – и он в сердцах пнул дуб. – Чтоб тебя разорвало!

Мрачный купол неба вздрогнул, выбросив из недр своих молнию. Ёе горящее жало впилось в старое дерево, расколов его. Из раскуроченного ствола вырвался жадный язык пламени, охвативший яростным огнем свою жертву. Кора в мгновение обуглилась. Мощные ветви изогнулись, разбросав снопы искр, которые взметнувшись к грозовому небу, приобрели ядовито-зелёный цвет.

– Свят, свят, свят, – запричитал гонец, дрожа то ли от страха, то ли от холодного зло хлеставшего ливня. – С такой службой помрёшь ни за грош, да ещё и босым. Стёпка, ты куда подевался? Бросил, значит, друга-товарища, в смертельной опасности?

– Да тут я, тут, – ответил Степан. – Боязно мне, душа от страха в хвост укатилась, – и Степан продемонстрировал мелко дрожащий хвост.

– Ему боязно, а я сам должен обувку свою искать? Казенное, между прочим, имущество.

– Да вот твой лапоть! – пёс, прихватив зубами лапоть, привязанный за шнурок к ноге гонца, потянул его. – Не убег, хоть и скороход.

– Ох, Стёпушка, я право и не знаю, что делать, – пожаловался Ерёма, надевая обувку. – Ну, его к лешему этот Зачарованный лес. А куда идти?

– Давай, побредем, куда глаза глядят.

– Куда ж они глядят, когда темнотища такая, что хоть глаз выколи? – спросил Ерёма, вглядываясь вдаль.

– Тогда пошли туда, куда не глядят.

Ветер закрутил искры над головами путников, они стали опускаться прямиком на Ерёму и Степана, окружая со всех сторон. Ерёмка, перепугался не на шутку и схватил подвернувшуюся под руку обгоревшую корягу.

– Сгинь, нечистая! – крикнул он и швырнул корягу в приближающиеся мерцающие огни.

Те полыхнув так, что путники на мгновение ослепли, превратились в огромных котов. Были они чернее ночи, когти отливали золотом, из глоток неслось хриплое мяуканье. Гонец и ойкнуть не успел, как оказался в кошачьих лапах, поднявших его в воздух и понесших в сторону Зачарованного леса. От страха и отчаяния, охватившего Ерёму, он осмелел и плюнул в горящий глаз, тот зашипел и погас. Кот выпустил коготь и порвал Ерёмке рубаху.

– Ёлки-палки! – взбунтовался гонец. – Рубаха почти новая была. Я тебе сейчас хвост оторву, чудище ты одноглазое!

Он изловчился и дернул кота за хвост. Раздалось угрожающее шипение, в мёртвом глазу мелькнул мутный огонь, шерсть вздыбилась, переливаясь ядовитой зеленью. Кот на лету встряхнулся. Зелень брызгами слетела на землю, оставив выжженный след. Ерёма присмирел. Пёс пару раз попытался цапнуть котов, но без толку – только морду опалил, такой жар несся от нечисти. Коты оказались проворнее и, увернувшись от пёсьих зубов, подцепив на коготь Степана за хвост, взмыли вверх и полетели вместе с ним к лесу.

– Хозяин, что же это делается? – возопил пёс. – Палёные кошки нас, как мышат переловили! Где это видано такое? А ну, брысь! – рыкнул он оскалившись.

– Сдается мне, Стёпушка, что коты-то непростые. Оборотни, а не коты.

– Да ничего в них такого нет. Здоровенные токмо. И морды наипротивнейшие. Дикие, видать. Наш царский кот Плюмбум, уж до чего я его не люблю, так и то, супротив этих души ангельской. Только Плюмбум крыс ловит, а эти, вишь, человеков, да и меня без всякого уважения за хвост таскают. Ещё и летают, – возмутился Степан, крутясь на подвешенном хвосте.

– Эка невидаль, летают. Дорофей говорил, что мыши и рыбы летучие есть. Так чего ж котам-то не летать?

– Вот только мы им зачем? Небось мы благородством от рыб и мышей отличаемся, – сердито тявкнул Степан. – Куда эти тумаки нас несут?

– Кажись, в Зачарованный лес. Видать верно Феофан-охотник про этот лес сказывал, – Ерёма неожиданно захихикал.

– Хозяин, ты чего это? – встревожился пёс.

– Щекотно, сил нет, – и Ерёма, извернувшись, с силой выдернул из кошачьей морды досаждающий ему ус.

Коты разом издали душераздирающий вопль, острые когти разжались, и нечисть, превратившись в мерцающие искры, растаяла в воздухе. В то же мгновение прекратился ливень. На чёрный бархат неба выкатился ясный месяц и вместе с игриво подмигивающими звёздами, принялся освещать землю. Степан и Ерёма пребольно шлепнувшись с высоты, долго трясли головами, приходя в себя. Ерёма, потирая бока и кряхтя, с удивлением посмотрел на свою руку, в ней был зажат кошачий ус, светившийся в темноте.

– Стёпа, а Стёпа, посмотри, что делается!

– А что такого? Мужик ты у нас хозяйственный, и котомку не потерял, и лапти на месте, и ус вражий трофеем взял.

– Так светится он! А не обжигается.

– Эка невидаль. Гнилушки тоже светятся. Да и коты, какие были? Видимость одна.

– Хороша видимость, все бока помяла, морду тебе опалила.

– Морда моя при мне, а где коты те? Фыр и нетути! – весело подмигнул Степан.

– Твоя правда, – ответил Ерёма и аккуратно завернув ус в тряпочку спрятал его за пазуху. – Ох, что-то замаялся я, Стёпушка, руки-ноги дрожмя дрожат, – пожаловался гонец.