Софи Авдюхина - Пустые Холмы

– Ладно, не кори себя. – Матвей дружелюбно похлопал его по плечу. – Сможешь немного побыть здесь, вдруг она проснется? Остальных я осмотрел, пока никому помощь не нужна. – Он дождался кивка и направился к выходу.

Сева забрался на стул, уселся прямо с ногами и уткнулся лицом в колени, украдкой – из-под волос – поглядывая на спящую колдунью.

Он знал, что чем дольше будет смотреть, тем хуже и навязчивее станут сны: они-то и не будут давать ему концентрироваться на целительских практиках, особенно в те недели, когда требуется воздержание от всего: от сладкого, острого, молока, настоек Василия и любых телесных контактов. Отказаться от этого не составляло труда. Но избавиться от снов о Водяной колдунье было невозможно. И каждый подсмотренный им жест или случайно услышанная фраза, которую она бросала кому-нибудь из подруг, могли спровоцировать сон такой яркости, что наутро трудно было поверить, будто ничего из этого не происходило наяву.

Сейчас же перед глазами повторялась совершенно реальная сцена: Полина Феншо отрывается от земли и летит назад. Руки и ноги белые, как у фарфоровой куклы, выбившиеся из косы волосы закрывают лицо, платье взвивается тяжелыми складками. Секунда, и полет останавливает дерево. Водяная колдунья безжизненно сползает вниз.

Сева зажмурился. Да, маги, что были с ним в одной команде, тоже попадали: кто-то потянул ногу, кто-то расшиб локти. И Муромец успел метнуться на их половину и схватить трофей. Но главное было в другом: во время той странной вспышки колдовства Севу накрыло понимание того, что за связь возникла между ним и Водяной колдуньей. Накрыло так, как накрывает огромная волна. Яркое озарение осветило все вокруг: игроков, наставников, его истерзанную душу, годы, проведенные в Заречье бок о бок с Полиной, и время, что еще им осталось. Да-да, все стало ясно. Все случившееся с ними закономерно следовало друг за другом и могло привести только к одной развязке.

Он услышал свое имя: кто-то тихо звал его, но Сева так глубоко ушел в свои мысли, что он не сразу понял, чей это голос и откуда он доносится.

– Сева? – прозвучало еще раз, теперь вопросительно.

Он с удивлением различил на одной из кроватей Катю. В слабом свете кристалла ее глаза блестели. Он поднялся и подошел к ней, понимая, какой провальной была эта идея – начать общаться ближе. Он ведь знал, что сегодня на Боевой магии она тоже получила травму, но даже не вспомнил об этом. Едва переступил порог лазарета, как все в мире сузилось до одной точки: до Водяной колдуньи.

Это был первый дождливый день с начала осени. Небо заволокло, и редкие капли тяжело забили по крышам. Целительский дом на севере города первым попал под дождь, тучи хлынули дальше и накрыли весь Росеник. Севе пришлось спуститься со старого клена, где так хорошо думалось. Клен печально зашелестел на прощание, но Сева к тому времени уже миновал лестницу и скользнул прямиком в кабинет отца. Сегодня Даниил Георгиевич должен был принимать кого-то из родовитых магов и, по мнению Севы, вряд ли захотел бы долго с ним разговаривать. В этом и состоял расчет.

Целитель застыл, держа перед собой книгу. Сева подошел ближе.

Даниил Георгиевич взял колбу с зельем, отмерил ложкой нужную дозу и вылил в котелок. От котелка тотчас повалил густой пар.

– Если рядом положить стебель кровохлебки, такой реакции не будет.

Целитель повернулся:

– Привет. А говорил, что на этой неделе останешься в Заречье.

Сева обошел столик и устроился в отцовском кресле. Начать было не так-то просто.

– Ты мне не рад?

– Я? Очень рад. Но ты обычно не жалуешь нас своим присутствием, вот я и удивляюсь твоему возвращению.

– Хотел кое-что спросить.

Даниил Георгиевич бегло взглянул на часы, Сева тут же воскликнул:

– Много времени не займу.

– Я и не против, но сам знаешь, скоро придут…

– Да-да, Юля меня предупредила. Итак, не будем тратить твои драгоценные минуты попусту?

Целитель отнес котелок в очаг и вернулся к сыну.

– Когда разговор начинают подобным образом, он чаще всего касается чего-то неприятного. – Даниил Георгиевич вытянул из-под стола табурет и уселся напротив Севы.

– У меня пара вопросов насчет Водяной колдуньи.

– Неожиданно! Если честно, не думаю, что знаю про нее что-то особенное. Ее колдовство почти не изучено…

– Скажи, до Купальской ночи, когда я нашел ее на реке, до того приступа… она не умела колдовать?

– А, ты об этом! Кажется, нет. Мсье Феншо как-то упоминал, что всегда ощущал ее силу, но сила эта будто спала.

– И проклятие на нее не действовало, верно?

– Нет, не действовало, – ответил Даниил Георгиевич. Внутри уже зародилась тревога, которая могла быть понятна только родителю. Что-то необычное было и в интересе Севы к Водяной колдунье, и в его магическом фоне, и даже в интонациях, с которыми он задавал эти вопросы.

– Проклятие проявилось только в ту ночь? Только после того, как я зачаровал воду?

– А-а, кажется, я догадываюсь, о чем ты. – На этот раз целитель усмехнулся. – Да, именно твое колдовство заставило проснуться и ее магию, и магию проклятия.

Сева кивнул и уставился на книжный шкаф. Там на полке стояла одна-единственная фотография.

– Но ты же понимаешь, что это ничего не значит?

– Разве? Проклятие заработало от моего колдовства.

– Скорее всего, оно заработало бы от любого колдовства.

– Да брось, неужели мсье Феншо не применял к ней никаких чар?

– Возможно, повлияло большое количество совпадений, – возразил Даниил Георгиевич. – Время, место и твои необычные силы, разбудившие магию Воды в реке и в теле Полины.

– Значит, в какой-то степени я все же виноват в том, что с ней случилось.

Даниил Георгиевич позволил себе коротко рассмеяться.

– И для чего тебе нужно чувствовать себя виноватым в ее проклятии?

– Это причина стать ее хранителем.

На комнату обрушилась тишина, она придавила к стулу целителя, заставила зелье в котелке перестать булькать, приглушила стук капель по оконному стеклу. Сева, не выдержав испуганного отцовского взгляда, начал перебирать остатки лекарственных трав, примостившихся на краешке стола в бумажном свертке.

Даниил Георгиевич подался к сыну и сжал его руки.

– Это ложное чувство вины, понимаешь? Ты ведь на самом деле не виноват в том, что она проклята, сынок!

– Чувство вины придает смелости, – пробормотал Сева, сбитый с толку словом «сынок», которым отец мог назвать его лишь в полном отчаянии. – Я должен стать ее хранителем. Это просто данность.

– Тебе мало того, что ты связан с ней из-за своего обряда превращения?

– Мало? Разве мы сейчас не о спасении жизни Водяной колдуньи?

– Это не так просто… Сева, боюсь, ты не до конца понимаешь… И потом! Ты же хотел стать хранителем Муромца.