Софи Авдюхина - Пустые Холмы

– Да, – кивнул Македонов.

Его пояс с кинжалом был надежно спрятан в рюкзаке. Остались только пара браслетов с бусинами-оберегами да неотделимый след магии, который и учуял незнакомец. Перед ним был колдун – Македонов не сомневался.

– Тогда за мной. – Мужчина оторвался от стены и направился к ступенькам.

Вместе они насквозь прошли прохладный зал с красными диванчиками. Людей здесь не было, в воздухе стоял аромат шоколада и кофе, в дальнем углу висел прямоугольный экран, на котором мелькали девичьи лица. Незнакомец миновал барную стойку, остановился под табличкой «Вход только для персонала» и пропустил Александра вперед. Они очутились в длинном коридоре.

– В конце налево, – произнес незнакомец, пожав Македонову руку.

Дверь могла бы показаться обычной, ведущей в подсобку, если бы не начерченный вокруг нее мелом прямоугольник. Вот он – ход между мирами. Самое простое и в то же время самое сложное колдовство. Македонов только недавно смог разобраться, как оно работает. Такими перемещениями занимались Воздушные маги-инженеры да еще Велес.

Он толкнул дверь и оказался в полутемной комнате, чем-то напоминавшей «Медвежий угол». В груди екнуло – в памяти всплыл эпизод, когда он оказался здесь с братом. Именно той дорогой, которую когда-то показал ему Игорь, Александр пытался добраться сюда неделю назад. Она вела через лес за Росеником и упиралась в дупло мертвого дуба. Но ни этого дуба, ни мелового контура хоть на каком-нибудь из ближайших деревьев он не нашел. Теперь же Македонов вошел с другой стороны, совершенно по-новому увидел и комнату с низкими потолками, и столы с лавками. Противоположная стена выглядела гладкой и цельной, словно никаких дверей на ней и в помине не было.

– Стакан жженки. – Македонов опустился на скамью, на противоположном конце которой сидели двое колдунов в дорожных куколях.

Эта забегаловка с излишне романтичным названием – «Путевая денница» – была частым пристанищем странников. Здесь всегда можно было найти горячую еду и кров, а хозяин Гарип никогда не задавал лишних вопросов.

Именно здесь оказался Македонов, когда покинул Росеник, не зная, что когда-нибудь вернется обратно. Здесь же прощался со стариком Аркудой, который подобрал его совсем юнцом и помог совершить переход, – ведь каждому, кто оказался в темноте неведения, нужен проводник. На прощание Аркуда подарил ему заколдованный мешочек из кожи дракона. «Для самого ценного», – сказал он. Долгое время Александр носил в нем редкие травы, просто чтобы мешок не пустовал. Это была попытка создать иллюзию, что есть в его жизни что-то настолько ценное, что хочется уберечь.

Перед Македоновым появилась кружка, над которой поднимался пряный пар. Он сделал глоток и еще раз огляделся. Сегодня было пусто – если не считать тех двоих в куколях да самого Гарипа. Оставалось ждать. «Путевую денницу» любили не только за еду и крепкие напитки – сюда приходили за ответами на вопросы. И ответы находились – в разговоре ли с незнакомцем или в одиночестве за стаканом чего-нибудь горячительного, – но уйти отсюда прежним было невозможно.

– Давно ты у нас не появлялся. – Хозяин трактира опустился напротив Македонова. – Мы уж подумали, что совсем сгинул.

– Можно и так сказать, – медленно ответил Александр, делая очередной глоток.

– А вернулся зачем? – Гарип с интересом оглядел его рубашку и неприметный серый рюкзак, купленные в потустороннем магазине, чтобы не привлекать внимание жителей города.

– Ищу Грека. Надеялся встретить его у тебя.

– Хм. Он тоже давно не появлялся. Раньше часто заглядывал, а потом, видимо, помешался на своих сокровищах. – Гарип усмехнулся.

– Сокровищах?

– Дары Богов. Ты разве не слыхал? Старая сказочка, но есть те, кто в нее верит.

Македонов вспомнил о последней встрече с Греком, когда тот говорил о Ярилиной рукописи. Неужели он охотился и за другими сокровищами?

Гарип вернулся за стойку, потому что на стене вдруг вспыхнул белый прямоугольник, в его пределах нарисовалась дверь с витой ручкой, и в следующий миг в зал вошел еще один посетитель. Александр старался не поднимать глаза на очередную фигуру в куколи – он и так привлекал внимание своим потусторонним внешним видом. Он продолжал сидеть за недопитым стаканом жженки, пока не услышал знакомый голос:

– Неужели это правда ты, Македонов?

Не было сомнений, что голос принадлежал Греку, но звучал он отчего-то враждебно.

– Какими судьбами? – Грек сел на место Гарипа. Прищуренные глаза на смуглом лице глядели с подозрением и настороженностью. В облике было что-то звериное, словно он принюхивался, пытаясь учуять неладное, и готовился к нападению.

– Зашел промочить горло, – ответил Македонов.

– Хороший выбор. – Грек одобрительно кивнул на стакан с янтарным напитком. Он подал знак, и на стол опустилась еще одна порция жженки. Пару минут они сидели молча. Все это время Александр ощущал на себе изучающий взгляд.

– Так это действительно ты, – произнес наконец Грек.

– А ты ожидал встретить кого-то другого? – Александр старался вести себя спокойно, словно ничего не изменилось с их давней встречи в лесу.

– Странное дело, но не так давно я виделся с колдуном, как две капли воды похожим на тебя. Но, – Грек наклонился к Македонову почти вплотную, – внутри того бушевали ледяные ветра, а не пламя.

Александр не удивился. До него уже доходили слухи, что Грек активно помогает Старообрядцам, поэтому их встреча с Игорем была предсказуема.

– Это мой брат.

– Ты никогда не говорил, что у тебя есть брат, – фыркнул Грек.

– Тебе ли не знать, что странники отказываются от прошлого, когда выбирают путь отшельничества?

Перед глазами всплыло воспоминание, словно старая фотография, найденная в книге, которую уже много лет никто не открывал. Они с Игорем были в лесу – это Игорь предложил такое странное место для встречи. «Чтобы никто не помешал», – объяснил он. Александр не помнил деталей разговора, словно память, сжалившись, стерла все то, что могло причинить боль. Только едва слышные фразы доносились до слуха сквозь время: «Между Темными и Светлыми нет большой разницы. И те и другие убивают, только Светлые оправдывают убийство правосудием. Так не лучше ли быть на стороне тех, кто сильнее?» Александр, конечно же, не соглашался с братом – тот не был похож сам на себя, его горячечный взгляд и срывающийся голос словно принадлежали чужому человеку. Беседа довольно быстро превратилась в спор, а потом – в настоящую ссору. Они переругивались на повышенных тонах. Александр помнил, что говорил о Лисе и Поле – так они звали дочку в семье, – но Игорь словно не слышал его. Воспоминание обрывалось внезапно – яркая вспышка, резкая боль, словно упругая ветка хлестнула его по лицу. Позднее Аркуда, нашедший его в том лесу, скажет, что шрамы, оставленные кровными родственниками, заживают долго – порой на исцеление уходит целая жизнь.