Рада Мурашко - По ту сторону волшебства

Но она беспокоилась за свою жизнь. Зеркало показывало ей прежних правителей и их борьбу за трон – пытались с ними соперничать или нет, всё равно ни один близкий родственник новообъявленных королей не оставался в живых. Для безопасности, чтобы жадные к власти дворяне не использовали имя монаршей фамилии для своих тайных козней.

Королева не хотела умирать ради безопасности Белоснежкиной короны. Зеркало твердило, что это неизбежно.

Королева всегда знала, что Зеркало её ненавидит. Но знала также и то, что оно не может солгать…

Однако вскоре она поняла, что для неё всё может закончиться намного раньше и бесславней. В один из дней, когда она, привычно сжигаемая тревогой и ревностью, приказала Зеркалу показать её мужа, стекло отразило двоих. Король любезничал с вдовой герцогиней, сетуя на несчастливую судьбу и неудавшийся брак.

Он всё ещё мечтал о наследнике. У герцогини был сын от первого брака. Она вполне могла родить ещё одного…

– Ненавижу! – Королева с пронзительным визгом ударила по стеклу тонким кинжалом, который всегда брала с собой во время прогулок.

Вместо того, чтобы разбиться, стекло мягко обволокло её руку, пропуская вглубь себя… Королева отпрыгнула с испуганным воплем, но было уже поздно – там, в уютном полумраке чужой комнаты, её муж умирал от точного удара в сердце.

– Ты!.. Это всё ты! – Королева яростно набросилась на Зеркало, теперь уже с определённым намерением разбить, но слабые удары не несли никакого результата – стекло глухо позвякивало, отсылая эхо к самым дальним уголкам замка, но и не думало разбиваться.

– Вы ведь сами этого хотели, моя Королева…

На завтра, не сумев самостоятельно разгадать обычную вежливую улыбку падчерицы, она снова обратилась к ненавидимому и ненавидящему Зеркалу.

Белоснежка готовилась к коронации, беспечно болтая с фрейлинами о подходящем наряде. Придворные вспоминали «колдунью» и говорили, что неплохо бы избавиться от неё раньше, чем она захочет претендовать на корону.

Королева вспомнила распростёртое тело предыдущей принцессы, сестры её покойного мужа, которая якобы выпала из окна башни. Все знали, что так закончилась борьба за трон. Королева не хотела оказаться на её месте.

– Вы ведь знаете, чего хотите, моя Королева, – насмешливо звенело Зеркало.

И она сделала последний шаг. И получила свободу – от вечного страха, от злых шепотков за спиной, от чужих решений. От всего, кроме тяжёлого, неизбывного чувства вины, заставляющего её бездумно и тревожно бродить по опустевшим покоям, под злорадствующий смех Зеркала убеждая себя, что невозможно было поступить иначе.

Она старалась быть справедливой и доброй правительницей. Кажется, у неё это даже получалось. По крайней мере, приказывая Зеркалу показать королевство, она не замечала хмурых лиц.

Всё закончилось, когда у ворот замка снова появилась Белоснежка. Глядя в глаза падчерицы – как всегда, вежливо-приветливые, лучащиеся, Королева поняла, что проиграла окончательно.

Но только, умирая от беспощадного жара раскалённых туфелек на коронации падчерицы, в последний миг жизни услышав торжествующий крик: «Пляшите же, матушка!», сопровождаемый всё тем же взглядом, поняла, что девчонка с самого начала обманула всех.

…Когда-то она не решилась убить падчерицу, заменив гибель вечным сном. Она тогда не знала, что вечная улыбка и заученные добрые фразы – всего лишь маска, призванная завоёвывать симпатии для её носительницы. Ведь чем сильнее человека любят, тем больше ему позволено.

Теперь Королева знает, что всё нужно доводить до конца. Но уже поздно.

Как же холодно! Я невольно спрятала ладони в рукава необъятной белоснежной шубы из самого пушистого и мягкого снега, какой только можно было найти на земле. Давно забытый напрасный жест. Я ведь знаю, что никогда и никуда мне не деться от этого неизбывного холода. Когда же я снова начала его чувствовать? Ведь было же время, когда меня уже не мучила эта боль. Я сама была холодом и не ощущала его. А потом всё снова вернулось.

Когда? Ах да, когда пришла эта девчонка. Тёплая, живая, со сверкающими глазами цвета летней листвы. Она должна была бояться, а на самом деле дышала счастьем. Да, счастье. Когда-то я знала и это чувство. И вот теперь, после прихода девчонки, снова о нём вспомнила, разбудив холод и боль, которые спали на дне моей каменной души.

Когда-то я не помнила, что являюсь всего лишь камнем. Когда-то у меня было имя. Он звал меня Галатеей. Мой возлюбленный Пигмалион, который силой любви смог вдохнуть в меня жизнь. Он подарил мне бессмертную душу, разделив на двоих свою. Подарил бессмертие. Как оказалось, слишком жестокий подарок от того, кто сам им не владел…

Как мы были счастливы! Долго, целую человеческую жизнь. А потом он оставил меня, не сумев преодолеть неизбежный для всех людей конец. Щедрый дар оказался проклятием. Бессмертной душе не было выхода из бессмертного камня, в который я снова превращалась.

Я забыла своё имя, забыла, что когда-то мои волосы были чернее ночи, а глаза сверкали ярче звёзд. Добрый северный ветер обволакивал меня снежной пылью, помогая затушить бушующий в душе пожар горя. Никто не знал, сколько прошло столетий, прежде чем вокруг меня остались только бескрайние блистательные и равнодушные снега, и я сама покрылась нетающей коркой льда.

Иногда я летала над миром, ухватившись за рукав роскошной снежной шубы Борея, из которой сыпался на землю холодный белый снег, заглядывала в окна, стучала ставнями и завывала от тоски, глядя, как счастливые люди улыбаются друг другу и разжигают очаг. Когда-то я тоже любила огонь.

Эти прогулки бередили давнюю боль, но я не могла от них отказаться. Вопреки всему мне хотелось жить. Останься я навсегда в своём ледяном царстве, и, может быть, ещё через несколько веков я бы стала бездумной и бездушной глыбой льда, незнакомой с человеческими переживаниями, болью и страстями. Но что-то непреодолимо влекло туда, в мир отчаяния и тепла, заставляя снова и снова взметаться над землёй и жадно приникать к чужим окнам.

Оказалось, люди ещё помнят обо мне. Из их памяти стёрлась история моего рождения, стёрлось моё настоящее имя, но сама я ещё жила в их преданиях. Дети и старики меня боялись, взрослые не верили в меня, и только с уст мечтательных молодых поэтов слово «Королева» слетало с восторгом, с тайной мечтой о великолепии и необычной, невиданной ещё нигде красоте.

Ха-ха, как же они были разочарованы, увидев меня в первый раз! Каждый, кого я приносила в мой чертог, не мог скрыть отвращения к своей королеве! Люди… Всего лишь глупые злые люди. Я надеялась, что кто-нибудь из тех, кто произносит моё имя с трепетом, захочет остаться со мной и скрасить моё одиночество. Я бы ничего для него не пожалела. Весь мир, все земные владения и богатства были бы брошены к его ногам. Да, это было в моих силах. Но стоило мне открыть своё лицо, изуродованное застывшими дорожками слёз, которые я когда-то могла проливать, и я снова оставалась одна.