Натали Якобсон - Ангел рассвета

– Мне нужен будет от тебя еще один урок анатомии, чтобы самой следить за своим самочувствием, – проговорила Николь, чтобы отвлечься от этого трепыхания внутри своего тела.

– Только помни, как бы тщательно мы не изучали анатомию, все, что рекомендовано там может быть неприменимо к некоторым особенностям чьего-то организма, – тщательно подбирая слова и стараясь не смотреть на нее, выдавил Нед.

– Раньше ты не говорил таких глупостей? – его ложь было так легко распознать, и Николь рассердилась. Зачем он врет, чтобы ее успокоить. – Все люди одинаковы и болезни их преследуют одни и те же. Ты имеешь в виду не некоторых людей, а только меня.

– Да, – невозмутимо кивнул он, не испытывая ни малейшего стыда за то, что попался. – В этом случае только тебя.

– Ты думаешь, что это неизлечимо?

Он промолчал, и Николь снова откинулась на подушки.

– Наверное, мне стоит обучиться на врача, чтобы лечить от неизлечимых недугов других.

Дерзкое предложение, но Нед только кивнул.

– Ты это сможешь, – заявил он с такой спокойной уверенностью, что было ясно, он уверен, что ее таланты настолько неограниченны, что в любой сфере и какой угодно науке они могут стать чудодейственными.

– Я смогу все? – вызывающе пошутила она.

– Все, что захочешь, – он не шутил. Он был, правда, в этом уверен, и Николь стало как-то не по себе. Она бы даже поежилась, если бы у нее хватило сил на испуг, но их не было, недавний припадок отнял все, что мог.

– Ты не дашь мне что-нибудь выпить? – попросила Николь. Вдруг он снова захочет поднести к ее губам странный кубок со своим искристым зельем, но он давал ей его только, когда она была на грани обморока, а не в здравом уме. Сейчас он послушно отправился к столику, звякнул графином и принес ей хрустальный бокал с «мартини».

Николь никогда не любила спиртное, но иногда ей нравилось делать глоток обжигающей горло, противной жидкости и ощущать, как та, будто ядом разливается по телу. Мерзко и в то же время странно приятно. С таким удовольствием садомазохисты пытают себя. Темно-багряная жидкость на дне бокала переливалась всеми гранями черного рубина и, казалось, что внутри нее искрятся и дергаются частицы крови тех самых извивающихся на кольях существ. Кровь ангелов? Кровь демонов? Не все ли равно. Николь хотелось верить, что в этом напитке точно так же вопят и бунтуют капельки проклятой, ядовитой крови отверженных ангелов, поэтому, несмотря на отвращение, она иногда делала большой глоток какого-либо коньяка, чтобы от горького жжения, разлившегося по небу, снова возникло ощущение того, будто она единое целое с этими ужасающими созданиями. Их кровь в ее крови, их отчаяние и муки в ее теле и сердце. Какой неожиданный эффект может давать алкоголь, если затронет больной рассудок! Знал бы Нед, что поощряет ее безумие, но он не считал ее больной. И она сама знала, что психика не имеет ко всему этому не малейшего отношения. Николь не сошла с ума, она уже родилась с обрывками чьих-то чужих воспоминаний в своем мозгу.

– Хочешь шартрез или ликер? Есть красное вино…

Николь покачала головой. У Неда все находилось под рукой, неизвестно каким образом, и он все готов был предложить ей, но она не хотела, ни целый винный погреб, ни все золото мира. Ей нужно было просто знать то, о чем она не могла спросить, и это сводило с ума.

– Я не люблю пить, ты же знаешь. Только иногда… – когда голоса демонов в бокале становятся чересчур пронзительными, когда их муки невозможно больше терпеть.

– А я не пью вообще, не пью вина, во всяком случае, – он даже не подумал, что ему придется объяснять, зачем он держит тогда разные сорта. Николь улыбнулась.

– Не надо намекать, что ты вампир. Я не хочу, чтобы кто-то из моих друзей притворялся графом Дракулой. Это уже не ново.

– Я и не стал бы.

– Тебе бы и не пошло, – ни в книге, ни в фильмах у него не могло быть такого невинного лица, оно больше подошло бы для готических романов, в которых вампиры по красоте подобны ангелам. Нед был лучше. Может, он не хочет пить спиртного, чтобы не ощущать вопли этих обреченных существ. В отличие от него, Николь не могла удержаться от соблазна, ее тянуло разделить их боль и забыть обо всем, что есть в мире, кроме них.

– Твои книги, – задумчиво прошептала она, быть может, в них есть какое-то разумное объяснение тому, что с ней творится. Она подумала, конечно же, не о книгах по медицине. Там она уже много раз искала ответ, но так его и не нашла. Есть такие проблемы, в которых медицинская наука бессильна. На ее памяти врачи так часто опускали руки, даже в тех случаях, когда еще можно было помочь. Очевидно, они просто даже в университетах изучали медицину не так прилежно, как она. Для них это было просто учебой, для нее смыслом жизни, поэтому во всех болезнях и их лечении, она разбиралась лучше любых докторов. Ей даже несколько раз удалось спасти тех, кого, по словам врачей, уже было нельзя спасти. А однажды она приложила руки к чьей-то незаживающей ране и…

Но сейчас не время вспоминать об этом. Если бы чудесный дар исцеления мог помочь ей самой, но ее почти неестественно длинные тонкие пальцы, которые могли прекращать воспаления на искалеченных телах бездомных детей и струпьях животных, не могли принести облегчение ей самой.

Зачем об этом думать сейчас? Только для того, чтобы разом отмести в сторону и медицину, и биологию, и физиологию, и множество других учебных пособий, которые всегда были аккуратно расставлены на первом ряде стеллажей, чтобы любой из учеников мог тут же найти то, что нужно. Рядом расположились философия, психология, юриспруденция, педагогика – множество однообразных обложек, столько поверхностных предметов, которыми забивают голову ученикам. Все намного сложнее.

Даже задние ряды с томами по астрономии, хиромантии и парапсихологии не смогли дать вразумительный ответ. Да и вообще, сколько можно копаться в книгах, выясняя каким образом может повлиять на твое тело геология, окружающая среда и движения небесных светил? Это ведь все ерунда. Что-то подсказывало Николь, что все это не поможет докопаться до истины.

Если и можно найти ответ на мучавший ее вопрос в какой-то справочной литературе, то не в этой. Ничто не лежит на поверхности, да, и, копнув глубже, она ничего не нашла. А Нед, даже если нашел, то молчал. Наука не имеет никакого отношения к ее состоянию, наверняка, он уже знал это. Но мог ли он догадываться об ее видениях?

Мог ли? Она пристально посмотрела ему в глаза, пытаясь прочесть ответ, но он отвернулся, сделал вид, что рассматривает свои фолианты. Как будто он их раньше не видел.

– Те книги в алькове, в самом конце библиотеки, куда никто не ходит, – она кивнула в ту сторону. – Что в них?