Кирилл Сызранцев - Исповедь безумца

Не давая ему времени на сопротивление, он одной рукой схватил его за горло и с недетской силой сжал его, смотря беспомощному мальчику прямо в глаза. Свободной рукой, совершенно не глядя, мститель закрыл дверь изнутри – он избавился от возможных свидетелей. Антон отчаянно пытался освободиться, размахивая руками и ногами, но силы покидали его с неимоверной скоростью. И вскоре он, уже практически обессилев, стал вяло перебирать ногами по паркету, но его мучения были ещё далеки от финала продуманного плана мести. Бросив свою жертву, новый владелец тела Максима направился на кухню за ножом, желая увидеть кровь обидчика. Тихими, но уверенными шагами направившись в прихожую, он насвистывал незамысловатую мелодию, спокойную, неторопливую. Антон лежал, хрипя и плача от боли и отчаяния, не смея даже позвать на помощь. Тот, кто был в теле Максима, уверенно склонился над ним, играя ножом по нежной детской коже и оставляя мелкие, но всё же кровоточащие царапины.

– Проси прощения, ничтожный червь, а после умри, захлебнувшись собственной кровью! – требовательно диктовал условия мститель.

– Прости меня, я не хотел тебя обидеть. – хрипя и поскуливая говорил Антон, не скрывая своих слёз.

Он по-детски надеялся, что останется в живых, но, увы, его ожидало последнее разочарование в жизни. Резкий удар ножа в горло пробил позвонки до тихого хруста, не оставляя возможности выжить, но каратель не желал останавливаться. Нанося удар за ударом, он вкладывал немыслимую силу в каждый из них, после чего, окончательно утолив свою безумную жажду крови, вытер лезвие ножа о штаны Антона, а затем, аккуратно спрятав его за ремень и прикрыв толстовкой, он направился прочь: скрывать улики. Недалеко от города была небольшая лесополоса с мелкими, но очень топкими болотцами, в которых когда-то тонуло немало людей и домашнего скота.

“Удачное место для сокрытия ножа и одежды, испачканной мелкими каплями крови” – думал убийца, забрасывая нож подальше от берега, начав снимать с себя футболку.

Тот вечер был ужасным потрясением для города: было совершено жестокое убийство сына хирурга. Неизвестный убийца проник в квартиру без сопротивления, ведь мальчик сам впустил его. Глубина ножевых ранений говорила о немалой силе ударов, которые мог совершить только взрослый человек. Под подозрение попала небольшая группа молодых людей, чей друг умер на операционном столе у отца мальчика. Сами молодые люди были из неблагополучных семей, поэтому мало кто усомнился в их вине, да и правоохранительные органы достигли немалого мастерства в убеждении виновности подозреваемых лиц, а на деле же непричастных к преступлению, что стало в народе темой для многих анекдотов. Но это был далеко не весёлый случай.

Утром Максим проснулся в собственной кровати, с трудом пытаясь вспомнить события прошлого вечера. В его голове роилось бесчисленное множество вопросов, путавшихся и переплетавшихся друг с другом, словно змеи в клубке. Ему очень хотелось, чтобы отрывочные воспоминания, мелькавшие перед глазами, были лишь дурным сном.

– Это было явью, друг. – прошептал голос в голове. – Зови меня Кавес.

Кавес по-прежнему помогал советами Максиму, нередко спасая его от несчастных случаев. Так шли годы, и Максим начал понимать, что слышать голос в своей голове вовсе не нормально. Но всё ещё детский разум и сравнительная безобидность Кавеса по отношению к хозяину не вызывали желания избавиться от него. Частые переезды из города в город, связанные со спецификой работы родителей, приучили мальчика не привязываться ни к кому из сверстников. Будучи ещё ребёнком, Максим был отравлен серостью взрослой жизни.

Наконец, настал его тринадцатый день рождения, но, вместо радости и счастья, утро наполнилось страхом и печалью. Ужасный, душераздирающий вопль, эхом раздавшийся внутри головы и, как казалось мальчику, разломивший её изнутри, разбудил Максима. Холодная испарина покрыла его тело, содрогающееся мелкой дрожью. Детские глаза наполнились страхом и слезами.

– Не страшись. Это не к тебе. – тихо, будто тоже боясь, пытался успокоить Кавес.

– Что это было?

– Смерть забрала кого-то поблизости. Ты научился чувствовать её появление.

– Это можно заранее ощущать?

– А зачем? Хочешь избежать её? Даже с моей помощью это сложно. Тебе надо учиться.

– Учиться?

– Дай мне немного свободы, и я покажу тебе пару фокусов.

– Нет, ты злой!

– Разве? А что есть зло?

– Плохие дела, советы, желания. – уверенно ответил Максим.

– Ошибаешься. Нет зла и добра. Есть лишь сделанный выбор и его последствия. А вся ваша мораль относительна и индивидуальна.

– Но ведь есть добро! – наивно воспротивился Максим.

– Приводи примеры, а я их опровергну.

– Нужно уступать место старшим. Это хорошо, правильно.

– Ха, а ты смешной. Уступать лишь потому, что старше? По возрастному признаку? Это не логично! Вот если он трудился раньше, принёс пользу обществу, то проявление уважения ещё допустимо. А откуда ты знаешь наверняка, что перед тобой трудящийся в прошлом человек? Да и вообще, ваш мир слишком мягкий, не то, что раньше. Разве он дожил бы до этого возраста лет эдак пятьсот назад? Значит, он в большей степени был бы мёртв, чем жив, а вот ты наоборот. Тогда он в большей степени мертвец, иллюзия, чем ты. И тогда зачем уступать вообще?

– Но также неправильно!

– Для кого? Для тебя? С детства вбитые шаблоны поведения, не более.

– Ну, убийство же зло однозначное!

– Да ладно?! А убийство во имя веры? К Святым, тьфу, причисляют! А во имя Родины? Героем называют! Хотя тоже убийство, по сути, что и любого другого человека. И где ваша мораль?

– Самоубийство! – отчаянно пытался спорить Максим, понимая, что Кавес найдёт, что сказать и в этот раз.

– Ритуальное самоубийство самураев смывает позор, значит, это хорошо, с точки зрения их морали. Да и солдат, подорвавший себя и врагов гранатой, считается героем. А если воевали ещё и против иноверцев? Тогда ещё и святым назовут его! И где ваша мораль? Нет понятий «хорошо» или «плохо», поэтому, соответственно, понятия добра и зла пропадают.

Этот спор, может, и продолжился бы, но с кухни раздался оклик матери, зовущей Максима. Сквозь её улыбку и поздравления чувствовались скорбь и тревога. За окном стояла машина реанимации, а санитары уже не спеша несли тело на носилках. Как позже будет написано в некрологе: «…от инфаркта миокарда скончался многоуважаемый заместитель главы администрации города». День был полон поздравлений со стороны семьи, даже позвонили некоторые одноклассники. Но гнетущее состояние не покидало Максима. Утренний крик и последующий диалог с Кавесом не давали покоя. Желание научиться чувствовать Смерть и бороться с ней было велико, но останавливал страх перед Кавесом, который не раз проявлял жестокость в своих мыслях.

Читать дальше