Мари Рево - Падение империи. Путь роз

Внезапно ангелу пришел на ум вопрос, который мучил его время от времени, но на который никто не решался дать ему ответ или просто умалчивал:

– Мне кажется, ты та, кто сможет ответить мне на вопрос, который давно меня терзает. Скажи, почему ангелам нельзя нарушать все эти дурацкие правила, почему столько запретов? Существуют же ситуации, требующие нарушить запрет.

Лиса с испугом посмотрела на юношу, словно бы он был умалишенным, она даже отшатнулась:

– Что за вещи ты говоришь? Нарушать правила. Как глупо считать, что правила существуют для того, чтобы их нарушать. Из-за нарушений этих правил мы все сейчас пришли к тому, к чему пришли. И вряд ли кого-то из нас устраивает это положение вещей. Из-за тебя погиб человек, а ты говоришь, что правила нужно нарушать…

Слова о Брие задели Аргалиона. Он сразу нахмурился:

– Если б можно было нарушить правила, она бы не погибла.

– В твоем случае правила были нарушены с самого начала. Ты не понимаешь, что мы не люди, и мы не можем быть такими же, как они, не для этого существует рай. Он существует для того, чтобы охранять, а не чтобы разрушать, чтобы мы вели людей к добру, вере, пониманию. А ты, и подобные тебе только все ломаете. Вы все разрушили, и ничего не поняли. Теперь, похоже, многие из-за этого пострадают: люди и ангелы, и души, которые не виноваты. Мы все потеряем дом. Особенно души. Они ведь все отправятся в небытие только потому, что кто-то задавал слишком много вопросов и плевал на правила.

– Мне кажется, это учительское упущение – надо было сразу объяснять, зачем эти правила придуманы, чтобы вопросов потом не возникало, а кроме того, почему же, раз я такой ужасный, меня не отправили в чистилище?

– Вижу, что ты очень умственно ограниченный. Наверное, при жизни тебе приходилось объяснять, почему нельзя прыгать с обрыва, а то вдруг потом вопросом задашься, – Лиса была крайне раздражена его словами, – почему не отправили? Не знаю, видимо, это такая жестокая насмешка судьбы, которую ты не замечаешь, к сожалению… – женщина больше не стала утруждать себя разговорами, поднялась и скрылась вслед за Крисом.

Он действительно стал таким жестоким и язвительным или лишь вернулся к своему прежнему надменному состоянию? Все отворачивались от него или плевали ему вслед. Аргалион подумал о том, что, возможно, он действительно не понимал чего-то, что давно уже осознали все вокруг него, или просто не хотел мириться с существующими вещами. Однако почему-то именно о нем Норманн говорил, как о спасителе. Спасителе, который даже не знает, что и от кого, а, главное, как, он должен спасти. «Спаситель без спасенных», – ангелу стало смешно от этой мысли. Видимо, время узнать все тайны пока не пришло. Но что-то намечалось, он это чувствовал. А еще этот Лафьет, который говорил про эту непонятную книгу и какой-то талисман. Внезапно все это показалось юноше чем-то совершенно далеким от его жизни. Хотя, что теперь осталось от его жизни? Лишь жалкие осколки. Над ним нависло проклятие: ему оставалось быть чем-то незначительным, тенью в огромном мире. Мире, ставшем для него бесконечной однообразной тюрьмой…

Дни шли за днями. Признаться, он уже и не понимал, где начинался один день и заканчивался другой. Все было до тошноты однообразным. Никаких концов света, никаких разрушений рая, никаких войн, никакого голода. Он находил что-то ужасное в невозможности есть. Да, еда была в раю совершенно не обязательна, бесполезна, но даже радости вкусно поесть он был лишен, впрочем, как и всех других радостей, кроме радости наблюдать за радостью других. В его голове постоянно мелькала мысль о радости этой радостной радости, какая-то безумная мысль, которая изводила его рассудок, и без того довольно пошатнувшийся. Ему не с кем было поговорить, Крис и Лиса не хотели более иметь с ним общих дел и всячески избегали его. Да, он мог слышать разговоры душ и ангелов, но приходилось держаться от них на приличном расстоянии, чтобы не создавать себе лишних неприятностей. Так что, единственное, что ему оставалось, это наблюдать за тем, как души создают себе свои маленькие миры и разыгрывают там жизненные сцены, к которым они так привыкли, будучи людьми. А у него не было даже такого своего мира, принадлежащего только ему, у него были лишь его мучительные воспоминания, к которым он все время возвращался. Он пытался доставать из памяти какие-то приятные моменты, происходившие с ним до и после его смерти, но их упорно вытесняли недавние (или уже давние?) события. Он старался не думать ни о чем, но его размышления были единственным спасением от однообразного потока дней, в котором он завяз, словно в болоте. Он пытался находить себе развлечения, однако всякие попытки быстро начинали угнетать его – трудно было создавать что-либо практически из воздуха.

После того, как ангел перепробовал различные занятия, он решил изучить окружающий мир. Он скитался по дальним уголкам рая, решив проверить, насколько далеко он сможет зайти. Его дорога шла лишь вперед, неважно, какие преграды были созданы на пути. Возможно, он шел пару часов, а может, пару дней или месяцев. Время перестало ощущаться, все мысли словно стерлись из его головы. Он просто шел вперед, никуда не сворачивая, словно зомби. И каково же было удивление Аргалиона, когда он оказался рядом с совершенно пустым пространством. Все пейзажи, созданные в раю, неожиданно резко закончились, а впереди было что-то, более всего напоминавшее густой сиреневый туман. Казалось, он был столь плотным, что его можно было потрогать руками. И больше не было ничего – ни земли, ни неба, ни воды, ни камней. Только сиреневая густая пустота. Ангел не мог поверить своим глазам. Неужели у рая тоже был свой предел, дальше которого ничего не было? Видимо, он зашел настолько далеко, что никому просто не было смысла создавать что-либо в таком месте. И в это было еще труднее поверить. Юноше всегда казалось, что людей, вернее, бывших людей, и ангелов в раю настолько много, что им нужно огромное пространство, чтобы всем разместиться. А он ушел куда-то дальше всего этого невероятного количества населенной земли. Мысли никак не могли складно описать происходящее. Что-то словно сломалось во всем его мироощущении. Это был сильный удар. На самом деле он никогда действительно не верил в то, что все, что он видел в раю, создано ангелами и душами людей, что это все иллюзия, а на самом деле рай – это лишь огромное пустое пятно, наполненное сгустками энергии, принявшими привычный глазу вид. Он хотел сесть на землю рядом с этим фиолетово-сиренево-черти-каким туманом, но что-то останавливало его, какой-то страх, что сейчас он провалится куда-то в самое нутро темного монстра и больше уже не вернется.