Михаил Михеев - Черный маг

Да уж, теперь мне становится ясно, что исход нашего боя был предрешен. Более дрянного металла я, пожалуй, и не видел еще, а я, поверьте, видел на своем веку много всякого. Отделка, конечно, ничего, даже можно сказать, ничего себе, но меч должен не только украшать или служить показателем статуса своего хозяина. Меч – это, в первую очередь, оружие, а тот, обломки которого я держал в руках, оружием не был. Это была жалкая пародия, которую стыдно было даже просто в руках держать. Выходить же с ней в бой – это показывать неуважение к своему противнику, даже такой неумеха, как я, мог сказать это абсолютно точно. Смешно, но я, сам того не подозревая, похоже, таскаю в ножнах неплохую вундервафлю.

Подхожу к трупу чернобородого, толкаю его ногой… Да, зрелище неаппетитное – пуля во лбу-то дырочку маленькую сделала, а вот затылок в клочья разнесла, мозги на большой площади расплескав. Шикарно оружие испытал, ничего не скажешь… Хотя, конечно, это мне Шутник хорошую идею насчет подпилить кончики пуль подкинул, чтобы они лепестками раскрывались и внутри все в фарш разносили – интересно, откуда он в этом разбирается? Ладно, не суть важно, главное – результат.

Результат, надо признать, неплох – куча трупов и море крови, выходные отверстия от пуль огромные, мясо клочьями торчит… После такого не выживают, и это не может не радовать. Перезаряжаю пистолет, сетуя про себя, что обойма всего на восемь патронов, проверяю на всякий случай «маузер» и внимательно оглядываю валяющихся на дороге разбойников. К моему удивлению, один оказывается живым – пуля ударила его в плечо, раздробив кость, и он, похоже, был сейчас без сознания от болевого шока.

Постоял я, посмотрел на него – и что мне с ним делать, думаю? Ну, пленный… Пленных допрашивать положено. И что же этот инвалид умственного труда мне скажет? Ну, конечно, скрывать он ничего не будет – наверняка, если сообразил хоть что-то, будет считать меня крутым магом, побивающим врагов молниями из глаз и громом из задницы. Таким не врут… А если не сообразил, то могу его, к примеру, по плечу похлопать, уж я-то хорошо представляю, какие его ожидают ощущения. И что дальше? В смысле, ну, расколется он, как сырое полено, но что я узнаю? Как группа крестьян, замордованная мелким (именно мелким – закомплексованные ничтожества обожают самоутверждаться) феодалом, с тоски и безнадежности вышла на большую дорогу и в течение пары лет превратилась в шайку отъявленных душегубов? Да неинтересно мне это абсолютно. Даже если все совсем не так было – все равно неинтересно. У меня свои дела, а эти дурики просто попались на моем пути и не догадались прикинуться ветошью и не отсвечивать, а лучше и вовсе тихонечко отползти в сторону и самим закопаться на пару метров ниже уровня земли, дабы не напрягать мое чувство прекрасного.

Отпустить его… Опять же, зачем? Свидетель, однако, а свидетель – потенциальная угроза. Даже тем хотя бы, что может кому-нибудь проболтаться о том, как и из чего я стреляю, а это может лишить меня кое-каких преимуществ. Да и потом, он же, как тот зверь, попробовавший крови, если оклемается – опять на большую дорогу выйдет.

Ну что же, неприятно, но кому-то надо делать грязную работу – жизнь не любит чистоплюев. Не хочу пачкать свой нож, поэтому вынимаю из-за пояса главаря посредственной работы кинжал-мизерикордию и наклоняюсь над раненым. Воняет он так, что наши бомжи рядом показались бы благоухающими шанелью хрен знает какого номера. Ну и пес с ним, потерплю, три секунды можно и не дышать. Наношу ему короткий удар в сердце. Не зря я все же изучал перед тем, как отправиться сюда, анатомию – попал с первого раза. Вот и ладушки, доставать стилет не будем, чтобы кровью не забрызгаться, да и не нужен он мне совершенно. Теперь остается только шлепать, оскальзываясь в грязи и мечтая не упасть, к своей кобыле. Вообще, интересно, когда была схватка, я здесь бегом бежал, и ничего, не падал, а сейчас иду осторожно – и все равно еле на ногах держусь. Наверное, адреналин помогал, иного объяснения не вижу.

Заколотый моим мечом тип все еще хрипит, отчаянно цепляясь за жизнь. Зачем, спрашивается? С внутренностями наружу не живут, я хоть и не доктор, но уж это-то знаю точно. Впрочем, как бы ни цеплялся, он не способен продлить ее даже на секунду – жизнь уходит из него, утекает с каждой каплей крови, которой натекла уже целая лужа. Осторожно, чтобы не испачкаться, обхожу его по обочине.

Кое-как забравшись на лошадь, я продолжил путь. Лошадь моя, кстати, не обратила на происходящее ни малейшего внимания, исключительно флегматичная скотина мне попалась, а может, просто от старости ей уже все-все пофиг. Мне, как ни удивительно, тоже – не тошнит, сам себе противен не стал. Врут, похоже, книги, в которых утверждается, что в первый раз убивать сложно. А может, я просто не воспринимаю этих разбойников, как живых людей. В детстве, помню, играл в бродилки-стрелялки, и сейчас, такое впечатление, этот мир кажется мне смоделированным, а убитые мной люди на подсознательном уровне воспринимаются, как компьютерные боты. Впрочем, это я, похоже, в интеллигентские самокопания полез, надо это прекращать, потому как много думать для здоровья вредно. Если бы вместо того, чтобы за пистолет схватиться, я думать стал, то не они – я бы там лежал.

Моя Росинантша тем временем неспешно трусила по дороге, и мне это уже порядком поднадоело. На понукания в виде толчков каблуками в бока лошадь реагировать отказывалась наотрез, а бить ее прутом… Я, наверное, слюнтяй, но животных мне всегда было жалко. Оставалось плюнуть и продолжать мокнуть под дождем да рассматривать мокрый лес, который рос по обе стороны дороги и выглядел сейчас донельзя уныло.

Лес, кстати, и впрямь был хвойным, а вот деревья при ближайшем рассмотрении оказались отнюдь не кедрами, как мне показалось ночью. Точнее, может, и кедрами, но абсолютно не такими, к которым я привык у нас на севере. Подобные деревья я видел на Кипре – там хвойные деревья весьма своеобразны. Помню, мы там с одной… Впрочем, я опять отвлекся.

Итак, лошадь чавкает копытами, я скучаю, периодически прикладываясь к фляжке, захваченной еще из дому. Во фляжке отличная морошковая настойка – грешен, не люблю истинно мужские напитки вроде водки и коньяка, а люблю белое вино, сладкое шампанское, ликеры и такие вот приятные на вкус, не слишком крепкие настойки. Не знаю, почему, честное слово, хотя, может, потому, что я вообще сладкоежка. В детстве сладкого лет до двенадцати не ел – в семь лет медом обожрался, долго обнимал унитаз и несколько лет на сладкое смотреть не мог, даже кофе без сахара пил, зато сейчас конфеты, например, обожаю. Восполняю недоеденное в детстве, наверное.

Ну, сейчас настойка не столько удовольствие, сколько возможность не мерзнуть в мокрой одежде и не подхватить какой-нибудь бронхит или еще чего похуже. Конечно, такое лекарство трудно назвать панацеей, оно само иногда может проблемы доставить, но тут ведь дело в дозе. Как говорил мой знакомый врач, разливая по рюмкам медицинский спирт, «все есть яд и все есть лекарство». А еще, помню, он мне байки травил, что, если пить спирт, ГАИ не страшна – мол, в крови его минут через сорок обнаружить невозможно будет. Заливал, наверное, хотя кто знает…