Андрей Уланов - Эльфы и их хобби (сборник)

Тишину нарушил Миша.

– Чего тебе? – почти равнодушно бросил он.

Эльф перевел взгляд на него. Широкий рот приоткрылся. Он открывался как-то слишком медленно, очень долго. Во рту жутковато белели зубы – частые, иглоподобные. Ни резцов, ни клыков. Я вдруг подумала, что белые башни эльфов – это не башни. И не иглы. Это их зубы. Зубы, нацеленные в небо.

Говорить эльфу было трудно. Мешали зубы. Наверняка изменилось строение гортани, как у тех собак. «Изменилось? – я удивилась этой мысли. – Значит, раньше было другим?..» Несколько раз эльф пытался заговорить в голос, но ему не удалось. Тогда он перешел на шепот.

– Меня зовут Люба, – услышала я. – Валентина Петровна – моя мама.

– Я знала, что вы придете, – сказала эльфийка.

– Откуда? – подозрительно спросил Миша.

– Отовсюду.

Мы сидели на том, что осталось от крыльца. Это уже не было ни камнем, ни бетоном: материал странно прогибался и пружинил. Любина лошадь так и стояла посреди улицы, будто припаркованная машина. Сама Люба приняла странную позу, напоминавшую полукольцо: она села, поджав ноги, и вывернулась набок, головой к стопам. То ли так ей было удобней сидеть, то ли ее просто выламывало от мучительных попыток произносить слова. Даже шепот ее то и дело сбивался на свист и шипение.

– Я хочу передать, – сказала она. – Маме.

– Мы передадим, – откликнулась я.

Люба покопалась в складках своей хламиды и достала детскую расческу, деревянную, любовно разрисованную шариковой ручкой.

– Мама помнит, – пояснила она.

Я кивнула, приняв расческу.

– Валентине Петровне что-нибудь рассказать о тебе?

Люба подумала. По иглоподобным зубам скользнул бледный язык.

– Нет, – сказала она. – Я же не вернусь. Зачем. Скажи, дом дал расческу.

– Хорошо.

– Люба, – сказал Миша, – а ты случайно… А вы, эльфы, вообще что-нибудь знаете о том, что происходит? Что это вообще такое – анклавы, изменение? Почему оно так?

Рот Любы растянулся в стороны, она посмотрела на Мишу из-под прядей упавших на лицо волос.

– Ялийфирр, – поправила она. – Ялийфирр.

Похоже, ей нравилось произносить это слово. Оно было естественным для эльфийской гортани. Миша попытался повторить за Любой, и у него не получилось. У меня тоже. На самом деле слово звучало еще невозможней, почти без гласных. «А ведь если пытаться это выговорить, – пришло мне в голову, – то само собой сократится до «эльфов». Как так вышло? Просто совпадение? Или когда-то с кем-то ялийфирр все-таки говорили?..» Любу насмешили наши усилия, и она захихикала. Лучше бы она этого не делала. И выглядело, и звучало это кошмарно.

– Мы знаем, – наконец сипло выдавила она. – Трудно говорить. Подождите.

– Чего подождать?

Люба молча отмахнулась и выпрямила спину. Несколько секунд она прислушивалась к чему-то, стоя на четвереньках и запрокинув голову – словно волчица, собравшаяся завыть. Потом действительно открыла зубастую пасть, но не завыла, а зашипела. Шипение было очень тихим и невозможно долгим. Она не переводила дыхания. Ее легких хватило минут на пять. Немного помолчав, Люба повторила.

Я вспомнила, как Миша открывал замок на двери вестибюля: он тоже тихонько шипел на него. Я покосилась на Мишу. Тот понял, о чем я думаю, и брезгливо покривился. Сравнение явно ему не нравилось.

С одной из эльфийских стометровых сосен соскользнула белка. Обычная, серая городская белка, никак не измененная, со скромным хвостом. Она проскакала к Любе, забавно спотыкаясь, и замерла у ее колен. Люба посмотрела на белку, взяла ее поперек тельца и засунула в пасть.

Я отвела взгляд. Миша тихо выругался. Люба съела белку вместе с шерстью. Некоторое время она сидела неподвижно, будто прислушиваясь к тому, что происходит у нее внутри.

Потом заговорила.

Больше всего это похоже на совмещение слоев в фоторедакторе. Два полупрозрачных слоя с разными изображениями. Они склеиваются. Так возникает что-то новое, по отношению к исходникам искаженное, но в то же время – более целостное. Одним из таких слоев стала наша обыденность. Что стало вторым, Люба пыталась объяснить несколько раз, но мы так и не сумели понять ее. Она сбивалась на слова из языка ялийфирр и не могла перевести. Я усвоила немногое. Слои склеились на равных правах. То, что нас окружает, иное ровно настолько же, насколько наше. И еще: многих элементов второго, чуждого слоя мы пока не воспринимаем. У нас нет привычки к восприятию и – иногда – нет нужных органов.

– Но появятся, – пообещала Люба и умолкла.

Что-то шевелилось под кожей ее горла. Любе не требовалось переводить дыхание: у ялийфирр чудовищный объем легких. Но ее выматывала необходимость произносить гласные. Она часто делала паузы.

– Это как? – спросил Миша.

– Все совместились. Не только мы. Дома. Метро. Вы тоже. Вы только не поняли.

– Мы что, тоже эльфы? – в голосе Миши звучало плохо скрытое отвращение.

Рот Любы выгнулся. Это была не усмешка, а другая, непонятная гримаса.

– Много существ, – ответила она. – Есть много разных. Ты… не ялийфирр. А Вика – да.

В первый момент я не то что не поверила ушам – я просто этого не услышала. Слова прошли мимо сознания. Я увидела, как Миша уставился на меня круглыми глазами. Я заметила подобие усмешки на лице Любы. Я спросила:

– Что такое?

– Ялийфирр, – прошелестела Люба. – Вика, ты – ялийфирр.

Я помотала головой:

– Ну и шутки у вас.

– Ты – ялийфирр, – повторила Люба. – И ты изменишься, когда совместишься.

Я обиделась и разозлилась. По-моему, это была плохая шутка. Мне не понравилось.

– Вранье, – сказала я. – Все, кому положено, уже изменились. Даже Астра перестала расти.

– Нет, – Люба смотрела мне в глаза. Если бы у стоматологического бура был взгляд, он был бы именно таким. – Нет. Дома изменились раньше, потому что в них раньше… никого не было. Никто не сопротивлялся. Люди будут сопротивляться. Долго.

Я пожала плечами.

– Я тебе не верю.

– Это глупо, – сказала Люба.

– Если бы я была эльфом, я бы как-нибудь это чувствовала.

– Сопротивлялась, – лицо Любы исказилось в зубастой ухмылке.

– Вика, – вдруг сказал Миша.

Голос его звучал странно. У меня мурашки по коже побежали. Я быстро обернулась к нему. Вид у Миши был виноватый. Нервными механическими движениями он достал сигарету и стиснул так, что она раскрошилась.

– Вика, – сказал он, – ты… Вообще-то ты правда эльф.

Я хотела ответить «и ты туда же!», но ответила только:

– Что?

– Мне Лапа сказала, – жалобно выговорил Миша. – Я сначала решил, она напутала чего-то.

– Миша, что ты несешь?

Он вздохнул и повесил голову.

– Вика, – сказал он. – У тебя даже взгляд такой же.

Тут меня осенило.

– А те двое, – спросила я, – которые приезжали к Астре. Они за мной приезжали?