Михаил Катюричев - Эквилибрист. Путь силы

– Ты мой папа?

– Нет. – Я даже головой покачал для верности. – Почему ты так подумала?

– Ты меня спас и убил плохих людей. И ты добрый.

Я добрый? Обалдеть!

– То есть отца ты никогда не видела?

– Нет. Мама… – На этом месте голос у девочки срывается. – Она говорила, что папа воин. И он ушел. Он много путешествует.

Ясно. Отец либо случайный бродяга, либо уже умер.

– Других родственников у тебя нет?

– Нет.

Девочка опять замолкает, погружаясь в свои мысли, а я рассматриваю спутницу более внимательно. Ей не пять лет, скорее шесть-семь, просто очень худая. Глаза голубые, волосы серые. Ветхое платьице из некрашеной ткани уже кое-где порвано. На ногах башмачки. Кажется, деревянные. Ужас. Ладно, попробую пристроить в какую-нибудь семью в ближайшей деревне. Или служанкой в трактир. Тащить ее с собой – та еще морока. Да и будущее мое весьма туманно. Утром малявка пытается повторять за мной комплексы мак-ши. Естественно, сбивается. Начало она пропустила, а «четыре стихии» – танец не для новичков. Качаю головой и медленно прохожу все связки «пробуждения потоков». Зачем – и сам не знаю.

В конце концов мы вышли на какую-то дорогу. Первый человек встретился нам только через полчаса. Крупный толстый крестьянин в штопаной рубахе из грубого небеленого полотна восседал на телеге с видом падишаха, изредка погоняя вожжами гнедую лошадку. Лошадка на вожжи не реагировала совершенно, она, казалось, просто спала на ходу.

– Уважаемый! – окликнул я крестьянина, когда телега приблизилась. – Не подскажете, куда ведет эта дорога и где я могу найти ближайший постоялый двор?

– А ну пшел прочь, бродяга! – Мужик замахнулся кнутом.

Что за манеры? Что ж, я пытался быть вежливым. Удар кнута принимаю на наруч и, перехватив, дергаю. Не успевший выпустить рукоять хам валится мне под ноги. Сапогом ему по толстой харе! Не с целью покалечить, а так, для острастки, раз уж он слов не понимает.

– Я ведь по-хорошему спросил, – укоризненно сказал я мужику, который размазывал по лицу кровавые сопли, – но могу и по-плохому.

Нож сам собой скользнул в руку. Блеск лезвия производит впечатление.

– Помилосердствуйте, добрый господин! – заголосил мужик неожиданно тонким голосом. – Детки малые! Не оставляйте сиротами! – При этом он ползал на коленях и пытался схватить меня за ногу.

Поморщившись от крика, я отступил на пару шагов назад.

– Я тебя о дороге спрашивал, а не о семейном положении! – напомнил ему. – Куда ведет?

– Так это… Я скажу, все скажу, не убивайте только! Туда вот прямиком к таверне Тоха, а там уже и тракт недалече, стало быть. Не убивайте только. Детки малые…

Про деток он, кстати, врет. Съездив сапогом по морде уже просто для удовольствия, направляюсь в указанную сторону. За время нашей «беседы» лошадь утащила телегу довольно далеко и останавливаться не собирается. Но проблемы этого гаденыша меня абсолютно не волнуют.

Через некоторое время действительно показалась таверна. Массивное двухэтажное здание из толстых бревен, почерневших от времени, явно принимало путников уже не первое десятилетие. Тяжелая дверь поддалась с трудом. Пожалуй, в случае чего, этот домик вполне может быть использован в качестве крепости. Полутемный зал был заполнен едва ли наполовину. В углу перебирал струны какой-то музыкант. В нос ударил запах подгоревшей пищи, прокисшего пива и местного табака.

– Здравствуйте, уважаемый. – Я подошел к стойке, за которой трактирщик протирал грязные глиняные кружки не менее грязной тряпкой. – Мне нужна комната с двумя кроватями, горячая ванна и ужин на двоих.

– Платить есть чем? – недружелюбно пробурчал хозяин. – Две литки, или убирайся.

Я настолько плохо выгляжу или вежливое обращение сразу же провоцирует местных на хамство? Молча положил на стойку серебряную монету эранийской чеканки.

– Вот ваша комната, господин, – молоденькая служанка распахивает дверь, – ванна будет готова через три нима. Вода уже греется. Что-нибудь еще?

Последнее слово произносится с особой интонацией, но я делаю вид, что не заметил.

– Если вы сможете найти приличное платье для этой девочки, я буду благодарен.

– Я попробую, господин, – улыбается служанка и исчезает за дверью.

Довольно-таки большая бадья с горячей водой установлена в соседней комнате. Как же приятно снова почувствовать себя цивилизованным человеком, а не обросшим грязью бродягой! Когда я уже почти собрался вылезать из «ванны», в дверь протиснулась все та же служанка:

– Я нашла платье, но дверь вашей комнаты закрыта.

– Отлично. Оставь здесь.

«И выметайся», – не произношу, но даю понять тоном.

– Потереть вам спинку, господин? – Нет, намеков эта девица не понимает.

Ну и черт с ней. Встаю из бадьи и начинаю вытираться полотенцем, отвернувшись к окошку. И мне начхать на правила приличия и девичью стыдливость. Тем более она тут и не ночевала.

Узкая ладошка игриво проводит по спине, горячее дыхание обжигает шею.

– Господин точно больше ничего не хочет?

Прах и пепел! Я же не железный! Неимоверным усилием воли гашу эмоции и беру организм под контроль. Умение управлять собственной кровью иногда бывает очень полезным.

– Послушай, красавица, – оборачиваюсь к девушке. – Ты, несомненно, привлекательна и очень соблазнительна (девчонка действительно очень даже ничего). Я даже готов поверить, что дело не в деньгах и я тебе просто понравился, но видишь ли, в чем дело…

А в чем дело? Ладно, будем импровизировать.

– Я… дал обет (О, неплохо! По-рыцарски, как в романах) в память о… (О ком? Погибшей жене? Нет, могут раскусить – я понятия не имею, какие здесь могут быть символы вдовства) погибшей подруге. Так что… прости.

Чмокаю девушку в щечку и продолжаю одеваться. Кажется, съела. Эмоции говорят не об обиде, а скорее о романтической мечтательности.

– Сколько с меня за платье? – интересуюсь я, когда мы заходим в комнату.

– Десять эри.

Эри здесь называют, кажется, медные монеты эранийской чеканки.

– Держи пятнадцать и помоги этой юной леди привести себя в порядок.

Новое платьице моей спутнице идет. По моим меркам простовато, но для местных крестьян, похоже, это праздничный вариант. Кстати, оказывается, девочка все же блондинка. Эдакий голубоглазый ангелочек.

– Вам ужин сюда принести или вниз спуститесь?

Пока я раздумываю, голос подает белокурое чудо.

– А можно вниз? – робко спрашивает она. – Там музыка.

Последнее слово произносится с благоговением. Я бы доносящееся бренчание так не называл.

– Любишь музыку? – Быстрый кивок в ответ и два синих озерца, полные мольбы. Ну как можно отказать таким глазам? – Идем.

Договариваюсь со служанкой о том, чтобы постирать и заштопать наши вещи, и мы спускаемся в общий зал.