Ник Перумов - Молодой маг Хедин

Мало-помалу Старый Хрофт отверг всех Истинных, кроме лишь двоих.

Ракота и Хедина.

Очень притягивала и подруга последнего, Сигрлинн, с которой Хедин то ссорился, то мирился, не забывая, однако, появиться там, где она бы смогла его увидеть, с какой-нибудь альвийкой или иной девой, наделённой магическими дарами.

Сигрлинн отличалась почти такой же отвагой, как Ракот, и почти таким же хитроумием, как Хедин. И она была честолюбива, как эти двое вместе взятые. Старый Хрофт заметил, что чародейка настойчиво ищет следы женских магических ковенов, «кругов», «орденов» – называй, как хочешь. Она доискивалась наследства Гулльвейг, вечной, никуда не исчезнувшей Гулльвейг, лишь отступившей в тень и сейчас с загадочной усмешкой наблюдавшей за происходящим.

И однажды они встретились – бог О́дин и прекрасная волшебница.

(Комментарий Хедина: что-о?! Как она могла?!(зачёркнуто). А почему я об этом ничего не знаю?!)

Слейпнир мчался над пустеющим Джибулистаном. Много лет прожили здесь Истинные Маги, превратив страну в чудеснейший сад. Каждый камень сделался… идеальным. Каждая пальма, да что там пальма – травина! – поражали совершенством. Дворцы, каналы, фермы, трактиры, постоялые дворы, мосты и речки, водопады – всё докончено, отделано, завершено.

И… скучно. Тут нечего больше делать и строить.

Истинные Маги всё реже и реже показывались возле своих любимых когда-то мест, но нельзя сказать, что Джибулистан уже «превращался в пустыню» – овеществившие магию заклятия-формы работали по-прежнему.

Но некоторые из Поколения, похоже, прикипели к этим местам по-настоящему, оставаясь в возведённых дворцах куда дольше других.

Обиталище Сигрлинн тонуло в зелени. Сквозь причудливую листву проглядывали белые взблески мрамора с золотыми прожилками. Огромные окна с пластинами хрусталя, дающие вдосталь света. По крыше и стенам струятся рукотворные водопады, и всё это скорее напоминало эльфийское творение, нежели работу непостижимого и загадочного Истинного Мага.

Отец Дружин не знал толком, о чём станет говорить. Его вёл не холодный расчёт, не заранее продуманное. Истинная волшебница Сигрлинн была светлой, настоящей светлой. Но в то же время – и частью Великого Предела.

Она вышла к нему навстречу – вся в текуче-белом, волосы сегодня приняли цвет медно-рыжего пламени. Чуть склонив голову, стояла, опершись на край проёма, молча и серьёзно глядя на Старого Хрофта.

– Привет тебе, Древний.

– Привет тебе, светлая Сигрлинн.

Она поклонилась.

– Войди, Древний. Войди, отведай моего угощения.

(Комментарий Хедина: а эти подробности можно было и опустить!)

– Не стану спрашивать тебя, Древний, что привело тебя ко мне. Н-наверное… он прислал?

– Он? – Отец Дружин удивился и внезапно сбившемуся голосу и взгляду, разом и требовательному, и неуверенному. – Нет, светлая, меня никто не присылал. Я здесь по собственной воле.

– А-а… – как-то разом угасла она, опустив глаза. – Но… чем же я помогу тебе тогда, Древний? На тебе – печать гнева наших владык, Молодых Богов. Я чувствую. Они покарали тебя за что-то, не ведаю, за что, но покарали, и прощения их ты ещё не получил.

Она не спросила имени Старого Хрофта. Не осведомилась, как и почему он оказался здесь. Всё было неважно по сравнению с самым главным вопросом.

– Быть может, светлая. Но если гнев Молодых Богов на меня подвергнет тебя опасности, я немедленно удалюсь.

– Не надо, – попросила она и улыбнулась. – Я не столь труслива, как могу казаться.

– Ты отнюдь не труслива, светлая. Ты храбра и… и очень красива. Ты напоминаешь мне моих дочерей.

Она не спросила: «Каких дочерей? Что с ними стало?»

– Спасибо за добрые слова, Древний, – Сигрлинн чуть улыбнулась.

– Скажи мне, светлая, ясен ли тебе твой путь? – Старый Хрофт глядел на неё, чувствуя, что проваливается в бездны давно канувшего прошлого. Асгард… Валгалла… валькирии, и младшая из них, неистовая Рандгрид, Разбивающая Щиты.

– Древние никогда не приходят просто так и никогда не задают вопросов, что не содержат в себе и ответов, – волшебница Сигрлинн сидела очень прямо, положив ладони на плотно сжатые колени. – Мой путь ясен. Ясен настолько, что порой бывает страшно. Мы – Великий Предел. Кто-то подходит к нему со стороны света, кто-то – со стороны тьмы. Но всё равно они подходят к черте, где тьма перестаёт быть тьмою, а свет – светом. И это повергает в ужас, Древний. Не знаю, понимаешь ли ты меня.

– Понимаю, – сказал Отец Дружин. – Понимаю и не стану более тревожить тебя.

– Меня ты не тревожишь, – слабо улыбнулась она. – Но когда к тебе придёт… когда явится… один маг, прошу тебя, Древний, – помоги ему.

– Какой маг? – искренне удивился Старый Хрофт. – Доселе ко мне никто не приходил. И ничто не указывает, что когда-либо придёт.

Она слабо улыбнулась.

– Он придёт. Не может не прийти. Превыше всего на свете он любит секреты и загадки, а за тобой, Древний, кроются великие тайны.

– Никаких особых тайн, – опустил голову Отец Дружин. – Я просто Древний Бог, который…

– Нет-нет-нет, – Сигрлинн быстро зажала уши ладонями. – Древние Боги несли в себе зло как часть тогдашнего бытия, несовершенного и уродливого. Они не были в том виновны. Но…

– Это тебе рассказали Молодые Боги? – тяжело спросил О́дин.

Она поспешно кивнула.

– Не стану спорить с тобой, светлая, и тревожить твой покой, – Отец Дружин поднялся. – Но просьбу твою насчёт некоего мага, если, конечно, наши с ним пути скрестятся, – исполню.

– Твой путь может стать путём зла и боли, – Сигрлинн почти шептала, не глядя на Старого Хрофта. – Но всё равно путь, даже такой, – лучше, чем пустые блуждания во тьме, где зло начинает расти уже в тебе самом.

– То есть лучше пусть это стану я, чем он? – в упор бросил бог О́дин.

Сигрлинн залилась краской, однако вскинула голову и в упор взглянула прямо Старому Хрофту в лицо.

– Да! – в её ответе звенел вызов.

– Ты сильно и истинно любишь его, – угрюмо сказал Отец Дружин. – Ты готова на многое, чтобы защитить молодого мага Хедина. Но ты зря записываешь меня в последователи тьмы, зла или чего-то подобного. Да, я – Древний, как ты меня называешь, я и мои сородичи правили, пока не явились Ямерт с компанией. Но мы не были злом!

– Вы были невольным злом, сами того не желая, – возразила Сигрлинн. – Вы не виноваты. Кроткая Ялини до сих пор скорбит и оплакивает каждого, кто пал на Боргильдовом поле, называя в их честь выращиваемые ею цветы. Это неизбежно, увы. Новое произрастает на старом, зачастую уничтожая его. И это единственный способ дать место новой жизни.

Бог О́дин молча кивнул. Спорить не имело смысла. Она – светлая, и этим всё сказано.

– Я дал тебе слово, и я его сдержу.