Антон Тудаков - Драконы никогда не спят (сборник)

А молодой сперва побледнел, а потом налился светом, будто фонарь в оранжевом стеклянном колпаке, и уверенно выступил вперед. Ему выпало читать первым.

Он начал говорить. Площадь была устроена для выступлений великолепно – слова, сказанные на сцене, разносились эхом по всем ярусам:

– Недурно, – сказала дуэнья. – Образно.

Янина захлопала, и многие на этот раз поддержали молодого. Но вот вышел бородач, прокашлялся в кулак, и резонаторы усилили его кашель до громового звука. Он пошел простым путем: каждая строка опровергала предыдущую и начиналась с «но»:

Янина даже встала с места, уверенная, что судьи присудят победу молодому. Но судьи, посовещавшись всего несколько секунд, отдали победу бородачу – сороковую или пятидесятую на его счету, никто уже не помнил. Толпа поклонниц разразилась восторженным визгом, а Янина вдруг поняла, что уже поздно, очень поздно, опекунша будет ждать, ведь она обещала тетке присматривать за Яниной в столице. Да и хозяйка гостиницы раз десять повторила сегодня, что ей поручено особо заботиться о «почетных гостьях короны». Говорят, хозяйки всех приличных гостиниц официально состоят на королевской службе и еженедельно отчитываются о поведении постояльцев… Впрочем, может быть, это и вранье…

Молодой поэт в одну секунду сделался будто слепком с собственного трупа – синеватым и бесстрастным. Он стоял в стороне словно посторонний, словно никто уже и не помнил, как он пять раундов блестяще импровизировал, ни в чем не уступая первому поэту страны, а иногда и явно его превосходя. На сцену полетели розы – растрепанные и взбалмошные, как те девицы, что бросали их к ногам кудрявого бородача.

– Это несправедливо, – вслух сказала Янина. – Послушай, Илли…

Она запнулась, сознавая, что идея ее дерзостью и взбалмошностью заткнет за пояс целую армию безумных поклонниц.

(С другой стороны, почему нет? Знатным дамам прилично приглашать в поместья поэтов и музыкантов, это называется покровительство искусствам… Что скажет тетка?!)

– Послушай, Илли. Ступай к нему… Как его зовут, кстати?

– Агат. – Блеклые глаза дуэньи округлились и осветились изнутри, так она удивилась.

– Да не этот! – Янина едва сдержала в голосе негодование, потому что Агат был псевдоним чернокудрого короля поэтов. – К этому, Бастьяну… и предложи, чтобы он…

Выражение лица дуэньи насмешило ее и одновременно обеспокоило.

– Я хочу покровительствовать искусствам, – сказала Янина, оборвав себя, другим тоном. – Этот юноша заслужил сегодня победу, он уязвлен и, наверное, беден… (А тетка тоже не богачка, промелькнуло в Янининой голове). – Пригласи его, во-первых, навестить нас в гостинице завтра вечером, после объявления… После церемонии выбора невесты. А во-вторых, намекни, что у нас в поместье с охотой принимают талантливых людей. Может, недолго, всего пару недель, но он мог бы у нас погостить.

Площадь тем временем пришла в движение. Первыми освобождались дорогие и привилегированные сектора – там, где вокруг свечей горели еще и блики на золотых и фарфоровых блюдах. Толпа засиделась, господа и дамы с удовольствием разминали ноги, через несколько минут на площади все смешается – ряды, сектора, поэты и поклонники, судьи сегодняшней «схватки языками», стражники, карманники, обыватели…

– Скорее, Илли! Я выйду со всеми, встретимся возле экипажа!

Дуэнья была быстра, иногда быстрее самой Янины. Заколебались свечи, мелькнул широкий подол, на секунду ослепив белизной крахмальных нижних юбок. Илли шутя перемахнула через низкий заборчик ложи, и красный ее чепец уверенно поплыл в реке голов – к сцене.

Проигравшего юношу уже окружили. Уже злословили (как догадалась Янина по масляно-сладеньким лицам) и, должно быть, сочувствовали. Вот как вы удивитесь, подумала Янина, когда он при всех получит предложение, переданное Илли!

Теперь, когда первый шок от поражения прошел, щеки поэта немного порозовели. Он талантливее вас всех, с обидой подумала Янина. Он будет новым поэтом-солнцем… Попомните еще, как отобрали у него такую необходимую, такую заслуженную победу!

Стражники пригласили на выход дам из ее сектора, и Янина решительно зашагала по кирпичной лесенке вверх. Ее поражало и восхищало, как рыночная площадь за несколько часов превращается в огромный зал, который не стыдно посетить, наверное, даже королеве; жаль, что нынешняя королева умерла давным-давно, а будущая еще не избрана. Говорят, дочери барона из Хлебного Клина избалованы и довольно-таки скверно воспитаны. Но, возможно, это обыкновенное злословие – ведь сколько девочек, из графств и областей поскромнее, в снах видят себя на троне рядом с принцем и злятся, злятся на сильных соперниц…

Хоть бы он согласился, подумала Янина о поэте. Если он откажется… Будет ли это оскорблением? Она уже жалела о своем порыве. А сдержись она, откажись приглашать поэта – сейчас жалела бы о нерешительности и трусости. Есть ситуации, в которых всегда себя ругаешь, проще с этим смириться и перетерпеть всего несколько минут. Сейчас вернется Илли, и мы все узнаем, да, мы все узнаем…

Площадь, где ожидали экипажи, была окружена оградой со многими калитками: простых горожан туда в поздний час не пускали. Янина вытащила из рукава узкий бумажный прямоугольник, сунула в щель тумбы; щель осветилась зеленым, и калитка открылась. Янина подтолкнула скрипучую створку, перешагнула через большую лужу, в которой отражалась чья-то карета, когда-то представительная, а теперь потерявшая вид. Янина огляделась – где-то здесь ее ждали экипаж и кучер…

– Госпожа Янина из Устока?

Справа и слева подошли королевские гвардейцы. Каждый из них на голову был выше любого городского стражника.