Александр Прозоров - Меч Эдриджуна

– Тихо, тут кто-то есть!

– Откуда? – шепотом удивился Битали.

– Не ори! Сейчас узнаем… – Надодух выпрямился во весь рост, повел головой, прислушиваясь.

Может быть, настоящим волком он из-за проклятья стать не мог, однако же сила и слух были у Сенусерта почти звериные, ничуть не хуже, чем у перекинувшегося метаморфа.

– Подростки какие-то… – облизнувшись, пересказал Надодух далекие разговоры. – Тоже полнолунию радуются… Ждали, хотели… Они демона собрались вызывать, идиоты малолетние!

– Местные маги или кто-то из колледжа? – сжала плечо Битали девушка.

– Ага, может, и маги. Вот только все заклинания они в Интернете нашли и сейчас пытаются соломонову звезду для костра сотворить.

– Зачем костру звезда? Пламя ведь все структуры разрушает! Огонь любое воздействие пережжет!

– В Интернете написано, – хмыкнул Надодух. – Пошли посмотрим. До полуночи время еще есть.

– Надо их прогнать, – забеспокоилась Горамник.

– Да пускай, тебе жалко, что ли?

– А вдруг у них получится? Если демон будет голодным и из нижнего круга, он их первыми тут же и сожрет! И потом до рассвета натворить еще чего угодно успеет.

– Ты меня удивляешь, милая… Вот настучу Пепелету, как ты его уроки учишь! Ты же сама только что про костер в звезде говорила…

– Может, они его только для света разводят!

– Тихо!!! – вскинул палец недоморф. – Ой, они цветные свечи ставят и заговорами блошиного мора их нашептывают! Ну, который для защиты домашнего скота. Нет, я должен это обязательно увидеть!

Надодух стал решительно пробираться вперед. Битали и Аните волей-неволей пришлось двигаться следом. Вскоре они тоже услышали слабый шепот, различили белый свет фонариков между склепами.

– Три черных, три зеленых, – деловито говорила какая-то девушка. – Да-да, наверх которая с потом жабы!

Битали и Анита переглянулись. Ими тоже стало овладевать любопытство.

– Давай, зажигай их! Когда ударит полночь, нужно замыкать границу между мирами. Давайте, садимся. Нас шестеро, по одному на каждый луч, и беремся за руки. Держаться нужно крепко и не отпускать до конца, иначе демон вырвется!

Командовала смертными девица, удивительно похожая на Юлиану – тоже вся в серьгах и раскрашенная под мертвеца. Но стриженная наголо. Вместо волос – щетина, как на зубной щетке.

– Почему они говорят про полночь? – спросила Анита. – До нее же еще часа полтора!

– Они про местное астрономическое отклонение ничего не знают, – ответил ей Надодух. – Они время вон по планшету засекают. Общегосударственное.

– Начали! – Подростки из смертных, все возрастом от тринадцати до пятнадцати лет, схватились за руки, начали завывать и раскачиваться: – К тебе обращаемся, владыка ада! К тебе взываем, властитель мертвых душ! К тебе, хозяин зла земного и небесного! Услышь нас, Лучезарный! Заклинаем тебя жабьим потом, волосом мертвеца, ядом гадюки, ответь! Услышь наш голос, ответь своим! Приди в свой дом посередь звезды соломоновой! Повернись на все четыре стороны! Прими землю и воду, твердь и воздух, коснись грешного мира, отзовись на наше желание!

Надодух неожиданно начал быстро раздеваться.

– Ты чего? – поймала его за штанину Горамник.

– А ты хочешь, чтобы они до утра тут торчали? – ответил вопросом на вопрос недоморф, без одежды обратившийся в натурального лешего: шерстяная зверюга с красными горящими глазами, огромными клыками, длинными когтями на пальцах. В темноте такого увидишь – поседеть недолго. Без наведенного морока чатия Сенусерт выглядел так, что обитать с ним в одной комнате становилось боязно.

Или это он, наоборот, мороком хорошенько приукрасился?

У подростков что-то пискнуло – их часы предупреждали о полуночи.

– Замкнись круг миров! Откройтесь врата мира огненного в мир тварный! – Подростки качнулись вперед, толкнули ногами свечи. Те упали, подожгли какую-то жидкость, и пламя стремительно ринулось в самый центр гексаграммы, где полыхнул сложенный из тонкого хвороста костер, а старшая заклинательница громко воззвала: – Явись к нам, Лучезарный! Явись, явись, явись!!!

Надодух разбежался, с легкостью перемахнул освещенный костром круг и сидящих подростков, опустился в самый центр пламени, подняв сноп искр, и громко спросил:

– Ну пришел! И что теперь?

От истошного визга у Битали заложило в ушах – подростки рванули во все стороны, улепетывая так, словно за ними волки гнались, начисто забыв, что желали пообщаться с кем-то из мертвого царства.

– Тхарри! – торопливо взмахнули палочками и Горамник, и Кро, спеша осадить пламя, пока недоморф не обжегся, и от двойного воздействия костер мгновенно потух.

– Вы видали?! – Надодух довольно расхохотался. – Теперь они этого «демона» до самой старости вспоминать станут и еще детям зарекут не связываться! И согласитесь, никакого колдовства я не использовал. Так что все по правилам!

– Да уж, теперь точно не помешают, – согласилась Анита. – Но только место здесь теперь порченое. Какая может быть структура покоя после подобного представления?

– Кладбище большое. Отойдем в самый дальний угол, найдем какой-нибудь склеп, и все будет хорошо, – ответил Надодух. – Кстати, по пути сюда я один приметил, каменный и полуразвалившийся. Наверняка заброшен. Думаю, пару поколений его никто не тревожил. Пошли, покажу.

Когда недоморф ухитрился углядеть эти развалины, осталось тайной – как раз со зрением у жертвы древнего проклятия дело обстояло не лучшим образом. Толстые стены из булыжника, покрытые густым мхом, местами поросшие травой, а в паре мест на них даже успели вырасти молодые березки. Несколько могильных плит тоже покрылись грязью, пол стал земляным – хотя под дерном наверняка еще сохранился скрепленный известковым раствором булыжник. От склепа пахло вечностью – и это было именно то, что нужно.

Уважая покой мертвых, юные чародеи расположились не на плитах, а на полу, между развалинами и толстой липой, накрывающей этот тихий уголок своею густой кроной. Битали разложил среди мха черные браслеты и сел рядом, подтянув под себя ноги, прикрыв глаза и опустив руки на колени, ладонями вверх. Все, как учил умнейший профессор Налоби… Которому всего лишь немножко не везло в самый последний момент.

Потомок Темного Лорда сделал несколько глубоких вдохов и выдохов – и очистил свой разум от мыслей, а душу от желаний. В нем осталась только пустота – нечто, не имеющее ни формы, ни смысла, ни влияния. Бесформенная пустота легко растеклась, смешалась с воздухом, впиталась в землю, поструилась по стволам кладбищенских деревьев, легла на листья выросших среди упокоившихся душ растений – смешиваясь с этим миром, становясь его частью, пропитываясь холодной неизменностью этого мертвого места.