Вячеслав Бакулин - Некроманты (сборник)

– Она же приезжала к нам в гости!

– Да. Это был шедевр твоей мамы. Сложная, неимоверно сложная инкантация, позволявшая духу обрести подобие плоти. Ненадолго, само собой. Но ты познакомился с тётей, установил с ней связь.

– А остальные? Иван, Стёша?

– Они все погибли в огне. – Папа наконец опустил голову. Его пронизывающий взгляд резал так, что было по-настоящему больно.

Я ничего не понимал. Только злился – всё больше и больше, и злость становилась гневом, заливающим с головой, таким, что темнеет в глазах.

– Не одни мы с мамой трудились тут. – Папа вновь поднял взгляд, тот помягчел. – Наше воинство немногочисленно. И вход в него, увы… не просто взял ружьё, да и пошёл.

– Лекарство, да? – глухо спросил я.

– Лекарство, – кивнул папа.

– Я умер? Меня убили?

Папа молчал.

– Вы… убили… Тёму?

– Чтобы он вернулся, – едва выдавил папа. – Чтобы вывел вас. Чтобы закрыл дверь, оставленную… для такого зла, как Охотник. Точно так же в своё время, не зная, умирали и мы с мамой. Точно так же проходили через смерть. И возвращались.

– А книги? Библиотека?

– Библиотека в целости и сохранности, Артемий. Твой прадед принял достаточно мер предосторожности.

– А почему нельзя было сказать мне всё и сразу?! – Кажется, я уже кричал. Это было дико, страшно, невероятно – неправильно. Меня убили… мама и папа…

– Потому что отыскать дорогу оттуда можно только самому. Без подсказок. Хотя мы сделали всё. Тётя один раз появилась у ручья – ты ведь помнишь? Помогла тебе, но и отдала последние силы.

– Вы – меня – убили… – разделяя, сказал я.

– Нет, – покачал головой папа. – Если б у тебя… не получилось, ты бы всё равно вернулся. Мы помогли бы, и твой прадед помог бы тоже, но… Но ты никогда бы не смог стать некромантом.

– А… Таня? А Люся с Масей?

– У Тани нет дара, – жёстко отрезал папа. – Что касается твоих сестёр… посмотрим.

– Это… это… – У Али дрожали губы. – Это чудовищно! И вы чудовище, вы мне не родня, вы никто, слышите – никто!

– Племянница, – сказал папа, и голос его резал, словно стальное лезвие. – Можете на меня обижаться сколько угодно. Можете проклинать. Можете даже попытаться застрелить. Или отравить. Вот только Ордену, Ордену Некромантов, что сторожит смертные тропы, охраняя живых от мести мёртвых, ваши, барышня, антимонии безразличны.

Да. Папа, оказывается, может быть и таким.

– Дар слишком редок и драгоценен, чтобы позволять тем, у кого он есть, просто так уйти или следовать своим капризам. – Папа жёг глаголом, не хуже пушкинского пророка. – Вам с Сашей теперь одна дорога, дорогая племянница. Хотя никто и не торопит. Можете сердиться, барышня, но…

Сашка решительно шмыгнул носом в последний раз, встал и с неожиданным напором потянул красную, как рак, Алю за руку.

– Она поймёт, дядя. Обязательно. Не сердитесь – она ведь девочка, им можно…

– Ты тоже поймёшь, Артемий, – решительно и уверенно сказал папа. – Идёмте, нас ждёт экипаж. А то на поезд опоздаем.

…И я действительно понял. Но это, как говорят в романах, уже совсем другая история.

Над водой струился легкий туман. Река спокойно плескала о берег, словно по-приятельски похлопывала по плечу: через такую преграду не переступит никакое зло. На самом деле река никого не смогла бы защитить, и об этом лучше, чем кто-либо другой, знала девушка, осторожно выходящая из воды. Льняная рубаха тяжелыми складками облепила тело, подчеркивая все достоинства фигуры.

Утренняя тишина оказалась обманом – из-за кустов послышалось громкое хихиканье и шепотки.

Тонкие брови приподнялись в притворном гневе:

– Ужо я вам!

Хихиканье переросло в заливистый смех, и ватага деревенских мальчишек припустила к лесу. Девушка проводила их взглядом и принялась выжимать подол. Волосы, остриженные слишком коротко, упали на лицо.

Мир по эту сторону реки за три года не изменился. Он был прекрасен. Жаль, не получится задержаться надолго.

В этот момент на проселке показались два всадника. Один был одет победнее. Невысокий черноволосый паренек с едва заметными усиками, похоже, служил у благородного господина, коего и сопровождал. А уж то, что второй – из благородных, никакого сомнения не вызывало. Один его берет с перьями стоил больше, чем все товары здешнего торга. А уж шитый черным шелком плащ с гербами…

Девушка шепотом помянула дурных богов и присела за островком осоки.

Двое продолжали неспешную беседу.

– …Не смеши меня, Заль. В этой стране спрятаться невозможно. И спрятать никого невозможно… – Благородный господин безмятежно щурился на солнышко. – Ничего. Мы его найдем.

– Так есть уже хочется. Может, ваш сиин обманул? Места-то глухие…

– Я ж ему кольцо отдал. Сейчас тебе, будет кто-то врать с моим подарком на пальце.

– А вдруг…

– А сейчас спросим. Эй, там, у воды! Поди-ка сюда!

Девушка суетливо поправляла косынку, поминая не только дурных, но и срамных, и даже беспутных богов.

Еще не хватало, чтобы эти господа увидели ее прическу. Так стригут послушниц из обители Ни. А у благородных с ними разговор короткий. Совсем никакого. Потому и носишь агатовый амулет, и шепчешь «мороки семи вод» каждый день вместо молитвы покровителям.

– Ну же, – насмешливый голос господина подхлестнул не хуже плетки, и она побрела к проселку.

А что было делать? Верхнее платье – под камнем, шагах в десяти от того места, где она пряталась.

– Селяночка! – неизвестно чему обрадовался благородный. – Нам везет, а, Заль?! Здравствуй, селяночка.

Она втянула голову в плечи и поклонилась куда ниже, чем требовал обычай.

– Э… А ты говорить-то умеешь, девица?

– Умею, благородный чер.

Слова звучали приглушенно, словно голос простужен. Вовсе не таким голосом она гнала от воды мальчишек.

– Ну, вот и славно. Скажи-ка. Там, на холме, что за селение?

– Так это ж Старая весь, благородный чер.

– Старая, говоришь? А что, есть и Новая?

Девушка невольно улыбнулась:

– Нет, благородный чер, Новой нету. Была, говорят, когда-то… на том берегу. Но кто на тот берег ходит?

Правильно. Кому резон нарушать границы обители Ни?

– А что, девица, в вашей-то веси кто-нибудь на постой пускает?

– Так на что вам весь, благородный чер? Дорожка, по которой вы едете, ведет к владению чера Илека. Он гостям всегда рад. А ежели вам недосуг гостить седмицу, так езжайте еще дальше, к самым топям. Там большой гостиный двор с выездом и почтовой станцией.

– А что, – загорелся юный Заль, – может, и вправду во владение?

– А в веси, значит, народ негостеприимный и замкнутый.

Она пожала плечами:

– Отчего же? Стучите в любые ворота. Вас пустят.

– Ну, вот и славно. Едем, Заль!