Галина Романова - Пятая Печать. Дом с привидениями

– Ну что? Пошли?

– Иди. Мы за тобой!

Уже предчувствуя недоброе, Анна поставила ногу на одну ступеньку, потом на другую. За спиной послышался шепоток, шорох ног. Она услышала голос Провки: «А может, не надо?» – и то, как на него зашикали остальные.

Пора! Он и так слишком долго ждал.

И в это время дом ожил.

Потолок внезапно проломился, и на девочек посыпалась труха. Старые стропила не выдержали – сплошной поток мелкой трухи, пыли, мусора обрушился на всех трех девочек и державшегося возле них мальчика. Провка от страха заорал во все горло и уронил фонарь. Он упал, разбившись со звоном, но прежде, чем погас огонь, стало заметно, что пол покрыт слоем копошащихся червей и личинок, среди которых метались мыши и пауки.

– Бежим! – раздалось из темноты.

– Куда вы? – крикнула Анна, но было поздно. Топот ног и истеричные крики породили эхо, которое заметалось под потолком.

А потом хлопнула дверь.

Старый дом удовлетворенно вздохнул. Попалась! Теперь можно и пообедать.

Юлиан, наверное, задремал, потому что стук откинувшейся крышки подпола заставил его вздрогнуть. Юноша распахнул глаза и тут же зажмурил их опять, подтягивая колени к животу.

По крутой лестнице торопливо спускалась ведьма. Длинная рубашка была подобрана в горсть так, что виднелись голые по колено ноги. Шуликуны, выскочив из углов, запрыгали рядом, веселясь и вереща на разные голоса. Ведьма несла свечу в форме черепа. Пламя ее было мертвенно-голубым, как у болотной гнилушки.

– Как ты тут, красавчик? – позвала она. – Не соскучился?

Юлиан облизнул пересохшие губы. Пить пока хотелось не так сильно, и юноша решил потерпеть.

– Нет. – Он постарался, чтобы голос звучал не так хрипло.

– А я тебя развлечь пришла.

– Нет, – повторил он, по-своему понимая это слово.

– У-у, бука, – надула губы ведьма, изображая капризную девочку. – Все вы, мужчины, только об одном и думаете! А я в другую игру поиграть пришла. «Лошадки» называется. Не играл никогда?

Юлиан помотал головой. В памяти тем не менее всплыла жестокая игра, которой предавались от скуки и злости дети в воспитательном доме. Заключалась она в том, что выбранного «лошадкой» мальчишку заставляли катать на своей спине остальных. Играли даже в «скачки» в коридоре возле дортуаров [5] – какая «лошадка» под «всадником» прибежит первой. Проигравших били хворостинами, словно обычных лошадей. У самого сильного мальчишки была даже постоянная «лошадка», на которой он ездил в уборную – конечно, когда не видят воспитатели. Юлиан же был слишком слабым для того, чтобы быть «лошадью». Ему выпала сомнительная удача все время стоять в стороне, в толпе зрителей, одновременно сочувствуя «лошадкам» и радуясь, что его не постигла такая же участь.

Ведьма захихикала, и юноша понял, что она каким-то образом угадала его мысли.

– Да, красавчик, да. Оседлайте его!

Завизжав, шуликуны накинулись на пленника со всех сторон. Бесенята прыгали, царапались, щипались, даже пробовали кусаться и бодаться. Сопротивляться им связанный юноша не мог. Ошейник незаметно стащили с его шеи, и пленника поволокли по ступеням наверх, дергая то за волосы, то за уши, то грозя вывихнуть заведенные назад руки. Одновременно он чувствовал, как его словно мажут чем-то – лапки шуликунов явно были выпачканы то ли в грязи, то ли в какой-то кашице, и теперь они вытирали их о тело человека.

Избитого, с разбитым лицом – пару раз его «случайно» приложили носом о ступени – всего измазанного едко пахнущей «кашицей» Юлиана в конце концов выволокли во двор. Юноша полной грудью вдохнул ночной воздух – и тут же жестокий удар кнута заставил его вскрикнуть от боли.

– А ну вставай, мой верный конь!

Он шевельнулся, сворачиваясь калачиком и пряча лицо. Новый удар обрушился на спину:

– Вставай!

Здесь шуликуны не могли ей помочь – эта нечисть очень редко покидает дома – и ведьма просто избивала человека, заставляя встать на ноги. Спасая свою жизнь, юноша был вынужден подчиниться, улучив момент, когда ведьма на миг приостановилась передохнуть.

– Ага! – вскрикнула она. – Думал, против меня устоять? А ну-ка…

Веревки упали с его запястий. Затекшие руки двумя плетями повисли вдоль тела, но юноша не успел шевельнуть онемевшими кистями, как на спину ему пала тяжесть. Он покачнулся, с трудом удержав равновесие. Ведьма обхватила его руками и ногами, пришпорила пятками, как норовистого конька:

– Вперед, мой верный конь! Ай-ии-у-у-у!

Кожа его внезапно зачесалась, стала зудеть. «Кашица» оказалась колдовским снадобьем, но понял это Юлиан поздно. А сперва он рванулся вперед и побежал, забыв про ведьму на закорках и мечтая только о том, как бы убежать от этого жжения и зуда.

– Вперед! Вперед! – орала его наездница. – Вот конек-огонек! Ай, где ж ты раньше-то был, красавчик мой?

Ноги сами несли юношу вперед. Промелькнула ночная улица, потом городская окраина, потом пошли поля и огороды. Где-то позади остались летние сараи, где держали скотину, чтоб зря не гонять с пастбища туда-сюда… Он все бежал и бежал, не чувствуя ничего, забыв про все на свете, не думая ни о чем, не разбирая дороги. Бежал и бежал, понимая, что не может остановиться. Раз или два его ненадолго возносило в воздух, и тогда становилось удивительно легко и свободно – так, что хотелось кричать от восторга. Ощущение полета было упоительным. Но потом он опять приземлялся на ноги, и сумасшедший бег продолжался. Бежать, бежать, бежать…

И упасть на холодную землю, совершенно обессилев, придавленный тяжестью сидевшей на нем ведьмы.

– Ну что же ты? – сквозь шум крови в ушах услышал он ее недовольный голос. – Вставай, конек! Пошел! Пошел!

На его бока посыпался град ударов – ведьма колотила пятками, толкала, щипала. Юлиан только вздрагивал, не делая попытки подняться. Ноги и руки болели. Сердце билось где-то в горле. Легкие рвались от недостатка воздуха. Если бы мог, он бы попытался встать, но беда в том, что сил не было.

– Уу-у-у, какой ты слабый! А я-то думала… Или мазь моя выдохлась? Ну что с тобой поделаешь, оставайся тут! Придется мне своим ходом добираться.

Юноша смутно почувствовал, как ведьма сползает с его спины. Ощутил ее руку на голове – она пригладила его спутанные волосы почти материнским жестом… И провалился в глубокий обморочный сон, даже не пытаясь выяснить, где он и куда забросила его ведьма.

Некоторое время Анна стояла на месте, закрыв глаза и словно оглушенная свалившимся на нее одиночеством и мраком. Где-то вдали затихали испуганные вопли Провки и остальных девочек. Вернее, должны были затихать – девочка не слышала ничего, кроме звона в ушах.

Постепенно успокоившись, она открыла глаза и несколько раз моргнула. Привыкнув к темноте, она начала различать ведущую наверх лестницу. Она была узкой – девочка могла идти, касаясь руками стен. Впереди было не так уж темно, как казалось вначале. И она начала подъем.