Ульяна Бисерова - Верхом на Сером

– А ты кто?

– Я – просто Пак, и этим все сказано, – с нескрываемой гордостью заявил он. – Я такой один, сам по себе.

– Наверное, это ужасно грустно, – пробормотала Сашка, но Пак, беспечно насвистывая веселый мотив, уже забежал вперед, уводя их все дальше в лес.

Они пробирались лесными тропами, и Сашка не уставала прислушиваться – ее не покидало странное чувство, что весь лес наполнен шепотками и разговорами. Вдруг прямо перед ней на куст жимолости опустилась красногрудая птица. Распушив перышки и опробовав горлышко переливчатой трелью, она прикрыла глаза и проникновенно вступила:

– Какая красивая песня! – восхищенно произнесла Сашка.

– Обычный пересвист, – пожал плечами Тобиас.

– Как? Ты что, не слышал? Он приветствовал солнце! – возразила Сашка.

Тобиас уставился на нее во все глаза.

– Ты что, сбрендила? Или скажешь, что птичий язык уже понимаешь?!

Сашка смерила его недоуменным взглядом – неужели притворяется? Но и Эвейн улыбалась той ласковой и чуть снисходительной улыбкой, с какой взрослые и серьезные люди привыкли слушать детский лепет.

– Но мне же… не показалось, – пробормотала Сашка, уже сомневаясь в своей правоте.

– Разумеется, нет! – вмешался в разговор выскочивший из кустов Пак.

– Но как? Почему я понимаю, о чем поет птица или говорят цветочные феи, а Тобиас и Эвейн – нет?

– Все просто – на тебе же кольцо Ладмира. Оно открывает множество чудесных вещей, и одна из них – умение не только слышать, но и понимать язык зверей, птиц, деревьев и цветов.

– С ума сойти… А что, травинки тоже разговаривают? – прошептала Сашка.

– Конечно! Ужасные сплетники! От их болтовни быстро устаешь, – хитро улыбнулся Пак.

– Получается, и Серого я понимала потому, что у меня было кольцо? – осенило Сашку.

– Да. Но помимо кольца должна быть и очень сильная восприимчивость. Его сила особенно проявляется здесь, в Запредельном мире. А чем отдаленнее мир, тем свойства артефакта слабее. Твой мир находится сейчас почти в самом основании пирамиды, так что то, что ты расслышала мысли Серого, – это настоящее чудо, иначе и не скажешь, – Пак задумчиво поскреб лохматый затылок и вновь увлек их за собой в чащу леса.

Наконец они вышли к тихой речной заводи. Под раскидистой плакучей ивой, ветви которой склонялись до самой воды, стоял небольшой дом из светлого ракушечника. Перламутровые осколки раковин в камнях поблескивали на ярком солнце.

– Тс-с-с, – Пак приложил палец к губам, расплывшись в озорной улыбке. Он осторожно, бесшумно переступая, пробрался к задремавшему за удочкой старцу и вдруг заверещал ему в самое ухо: – Клюет же! Весь улов проспишь!

Рыбак вскочил, опрокинув ведерко; вода расплескалась, и пескарики, извиваясь, упрыгали обратно в воду.

– Ну Пак, ну проказник! – захохотал старик, утирая глаза рукавом.

Тут он заметил всю честную компанию и насупил брови, хотя в глазах по-прежнему сверкали лукавые искорки.

– А-а-а, вижу, молодой баронет пожаловал в гости, – насмешливо протянул он.

И конь сделал самый элегантный поклон на запястье, который Сашке доводилось видеть в своей жизни: согнув левую переднюю ногу в колене, он вытянул правую вперед и, по-лебединому изогнув шею, низко склонил к ней голову, коснувшись гривой земли.

– Ну, по крайней мере, твои манеры стали заметно лучше с нашей прошлой встречи, – проговорил Искобальд. – Сколько лет уж минуло с тех пор, не припомню?

Серый заливисто заржал.

– Сто четыре года, восемь месяцев и десять часов – три лошадиных века по земному календарю, магистр, – расслышала Сашка.

– Что ж, срок немалый. А это, я вижу, та юная душа, которая привязалась к тебе всем сердцем и не побоялась рискнуть своей жизнью ради твоей свободы?

– Да, магистр, это Александра, – Серый мягко подтолкнул Сашку в спину, и она, выступив вперед и совершенно не представляя, как положено вести себя при знакомстве с могущественными магами, также склонилась в поклоне, чувствуя себя медведицей на роликовых коньках.

– Ну-ну, что за церемонии, – улыбнулся Искобальд, обнял ее за плечи и заглянул в глаза. – Так интересно сплетаются нити судеб… Что ж, прошу в гости!

Серый тихонько всхрапнул.

– Да, разумеется, – усмехнулся Искобальд. – Я вижу, что урок усвоен.

Он хлопнул в ладоши и деловито потер руки, словно ему предстояло веселое и приятное дело. Затем он прикрыл глаза и едва слышно зашептал длинное заклинание. Яркий солнечный свет померк, небо заволокло тяжелыми тучами, а река вздыбилась от резких порывов ветра. Сашка словно приросла к месту, не в силах пошевелить пальцем или моргнуть. Искобальд и Серый оказались в воронке смерча – ветер ломал тонкие ветки деревьев, взметал речной песок и палую листву, но на самом маге ни один волосок не шелохнулся.

Вдруг небо пронзила огромная молния. Ветер тут же стих, тучи рассеялись, и вновь приветливо засияло солнце. Протерев глаза, Сашка увидела, что Искобальд укрывает своим плащом рослого широкоплечего юношу с копной вьющихся каштановых волос.

– Серый? – не веря своим глазам, прошептала Сашка.

Юноша смущенно улыбнулся и сделал неуверенный шаг ей навстречу. Густые соболиные брови, карие глаза с медовым отсветом и обаятельная открытая улыбка. «Так вот ты на самом деле какой», – изумленно подумала Сашка и услышала, как у нее за спиной тихо ахнула Эвейн.

– Серый… – Сашка осеклась. – Как тебя теперь звать-то?

Он задумался на мгновение.

– Прошлое имя не стоит и вспоминать – я стал другим человеком. Смешно, но я как-то даже привык к этой конской кличке. Серый… Пусть уж тогда будет Грэй.

Они прошли в дом. Искобальд заварил и разлил по чашкам душистый чай, достал соты с медом и варенье из лесных ягод. Грэй сидел как на иголках – было заметно, что он еще не привык к новому облику и чувствовал себя крайне неловко. Передавая Эвейн блюдце с вареньем, он залился краской, случайно коснувшись ее руки. Быстро отхлебнул горячего чая, поперхнулся и до самого конца чаепития так и просидел неподвижно, словно каменное изваяние.

Не в своей тарелке оказался и Тобиас. Покашливая, он глазами указывал Сашке на Искобальда, призывая расспросить волшебника о тайне кольца, которое перенесло их в Запредельный мир. Но Сашка хотела обсудить это наедине, а потому делала вид, что не понимает его многозначительных взглядов.

– Это все, конечно, мило, и спасибо вам за гостеприимство, – наконец не выдержал Тобиас. – Но у нас там… как бы это помягче сказать… важные дела. Вчера был жаркий бой. И многие наши друзья погибли или тяжело ранены. Неизвестно, удалось ли отбить пленных у конвоя. А мы тут чаи распиваем, ведем светские разговоры. Смылись в самый разгар битвы! Лишь бы свою шкуру спасти – так выходит?