Дмитрий Казаков - Солнце цвета льда

– Есть лишь один зверь, коего страшатся твари всех миров, – нараспев произнес Шао Ху. – Голова у него верблюда, рога оленя, глаза кролика, уши коровы, шея змеи, живот лягушки, чешуя карпа, когти ястреба, и лапы тигра…

– Ну и урод, – с отвращением пробормотал Нерейд.

– Если раздуется, то заполнит пространство Небес и Земли, если уменьшится, станет не больше шелкопряда, – продолжал хэшан, – во рту он держит драгоценный жемчуг, его дыхание выходит изо рта, как облако, иногда превращаясь в воду, иногда в огонь, а голос его похож на звон медных тарелок, и имя ему – дракон.

– Как же, имели мы с такими дело, – сказал Ивар. – Даже пиво с одним пили.

Звенящий протяжный рев обрушился сверху, и мир потемнел, точно солнце закрыло громадное облако. Исполинский силуэт рухнул из высоты, и дружинники бросились в стороны, выхватывая оружие.

Гибкое тело толщиной со ствол тысячелетнего дуба накрыло мертвого тулоу, огромные когти вонзились в тушу. Затрепетали прозрачные крылья, похожие на стрекозиные, только длиной с весло драккара, и струя огня вырвалась из распахнутой пасти.

Ивар едва успел отскочить, попавшее под удар дерево вспыхнуло, как хворостина.

Дракон вскинул голову и зарычал, и в глубине его глотки залязгало, словно там и вправду бились друг о друга медные тарелки. Борода, длинная, как у ханьского мудреца, встала дыбом, выпрямились роскошные усы цвета весеннего неба, а из ноздрей пошел дым.

Жемчужины в пасти у зверя не было, зато во лбу имелся третий глаз, огромный, тусклый и белый.

– Чего это он злой какой? – спросил Шао Ху, осторожно пятясь.

– Подумал, что мы решили отобрать у него добычу, – ответил Ивар.

Дружинники укрылись за деревьями, даос вовсе куда-то пропал, словно провалился сквозь землю. Дракон обратил внимание на них двоих, третий глаз начал багроветь, словно заполнялся кипящей кровью.

Опустил нижнюю челюсть, показав изогнутые клыки, из глотки пошло алое сияние.

– Прыгаем в разные стороны, – сказал Ивар, щупая рукоять меча и думая, что чуть ли не впервые верный клинок ничем не может помочь хозяину. – А то поджарит, как рыбу на сковороде, только без масла.

Дракон поперхнулся, глаза стали как плошки, горло раздулось, в нем зарокотало. Повернул голову, отчего пластинки на шее со скрипом принялись тереться друг об друга, и уставился на собственный хвост.

А там Кари, пыхтя и надрываясь, тащил за покрытый чешуей кончик толщиной с бревно, словно вознамерился уволочь громадную бестию подобно тому, как муравей утаскивает жука. Налег посильнее, и дракона дернуло, острые когти впились в землю, от них остались борозды.

Тренькнула тетива, стрела вонзилась в горло ящеру, прямо под бороду.

– Бей громилу! – донесся задорный крик Нерейда.

Дракон заревел оскорбленно, дернул хвостом, пытаясь сбросить Кари, но берсерк стоял, будто успел пустить корни, на руках и плечах его перекатывались чудовищные мускулы, с бровей капал пот.

– Одину слава! – рявкнул Ивар, бросаясь вперед.

Если дружинник сражаются, то стыдно конунгу думать о бегстве.

Подскочил, рубанул по гигантской лапе, оставил неглубокую зарубку, потекла прозрачная кровь. Огромные зубы клацнули рядом, Ивара обдало смрадом гнилого мяса, и он покатился по земле, сбитый ударом в плечо.

Едва сообразил, что это Шао Ху отшвырнул соратника, уберегая от гибели, а хэшан уже вскочил на морду дракона. Тот скосил глазищи, а поклонник Шакьямуни вскочил на лоб размером со стол, и со всего размаху врезал кулаком по третьему, похожему на громадную жемчужину глазу.

Полетели искры, бестия завопила так, что зашатались деревья, Кари наконец сбило с ног.

– Ничего, еще получишь… – Ивар поднялся на ноги, занес меч для удара.

Дракон рухнул набок, а Шао Ху соскочил наземь легко и изящно.

– Стой! – поспешно воскликнул он. – Благородное животное из племени Лун рубить бесполезно. Я лишь оглушил его! А так он сам выбирает мгновение собственной смерти.

– Пусть выберет сейчас! – из зарослей выбрался Нерейд, рожа была кровожадная, в руках держал лук с наложенной на тетиву стрелой. – И на сейчас! Иначе хвост отрежем на память!

– Больно тяжелый, а тащить далеко, – заметил Арнвид, но глазами мерил, прикидывал.

Ивар опустил меч, глянул туда, где поднимался с земли Кари – его шатало, глаза были дикие, выпученные, но палицу держал твердо, а на поверженного дракона смотрел без симпатии.

– Пойдем, пока он не очухался, – сказал конунг. – Ведь не этот зверь во всем виноват?

– Нет, – Нефритовая Жаба покачал головой. – Благородный Лун не несет зла.

– А только добро причиняет и счастье наносит, – буркнул Нерейд, – нам вон чуть не причинил…

Валяющегося в беспамятстве дракона оставили позади, Шао Ху уверил всех, что когда он очнется, помнить ничего не будет и охоту на подлых людишек не затеет. Лес начал потихоньку редеть, уступая место лугам с высокой, чуть ли не по пояс травой, в которой росли огромные грибы.

Похожие на мухоморы, яркие, размерами со щиты, а рисунки на шляпках напоминали иероглифы.

– Это грибы чжи, – сказал Нефритовая Жаба, когда набрели на настоящую грибную поляну, – если их правильно приготовить, и пять лет питаться только ими, сделаешься бессмертным…

– А что хорошего в бессмертии? – Ивар пожал плечами. – За жизнь-то успеваешь все попробовать, все отведать, а протянешь подольше – все надоест, ничего не будет казаться новым, тоска одолеет… Сам с обрыва кинешься или в безнадежную схватку бросишься, лишь бы от нее избавиться.

– Поэтому бессмертия и ищут только священномудрые, отказавшиеся от страстей и победившие свою низшую природу, а профанам оно ни к чему, – голос даоса прозвучал наставительно.

Горы надвигались, высились подобно исполинской стене, и все лучше была видна идущая вверх лестница. Широкая, подобно Янцзы, она тянулась прямо, и многие тысячи ее ступеней блестели неземной белизной.

До лестницы добрались на закате, и на ночлег встали у ее подножия.

Арнвид сходил, пощупал первые ступеньки, определил, что они из мрамора, и высечены искусно, а на перилах стоят статуи. Ивар и Хакон остались на страже, и когда все уснули, из‑за края мира поднялась луна, необычайно крупная, чуть сплюснутая и похожая на отлитую из серебра жабью морду.

Конунгу почудилось, что по сияющему диску прыгает небольшой зверь, вроде зайца, но видение тут же исчезло. Луна поднялась выше, уменьшилась, стало холоднее, будто ночное светило было огромным куском льда, лестница в Верхний Куньлунь, казалось, засветилась.

Ивар насторожился, когда сверху прикатился тонкий, прерывистый звук, похожий на детский плач.

– Что это? – спросил Хакон.

– Вот уж не знаю, и знать особенно не хочу, – сказал Ивар, – очередная западня, скорее всего.