Абрахам Меррит - Обитатели миража

Я тогда не владел уйгурским. Поэтому вежливо приветствовал их по-киргизски. Они не ответили, продолжая разглядывать меня. Наконец, поговорили друг с другом, кивая, как будто пришли к какому-то решению. Затем их предводитель обратился ко мне. Встав, я заметил, что он чуть ниже моих шести футов четырех дюймов. Я сказал ему, по-прежнему по-киргизски, что не понимаю его языка. Он отдал приказ своим людям. Они окружили мою палатку, как охрана, держа в руках копья и обнажив мечи.

Я почувствовал прилив гнева, но прежде чем я смог протестовать, заговорил предводитель, на этот раз на киргизском. Он с почтением заверил меня, что их посещение исключительно мирное, они просто не хотят, чтобы им помешали мои товарищи по лагерю. Он попросил меня показать ему свои руки. Я вытянул их вперед. Он и два его спутника наклонились над ладонями, внимательно их рассматривая, указывая друг другу на те или другие пересечения линий. Закончив осмотр, предводитель коснулся лбом моей правой руки.

И тут же, к полному моему изумлению, начал урок – и весьма квалифицированно – уйгурского языка. Для сравнения он использовал киргизский. Он не удивился тому, с какой легкостью я воспринимал новые слова; напротив, мне показалось, что именно этого он и ожидал. Я хочу сказать, что он скорее не учил меня новому языку, а заставлял вспомнить давно забытый. Урок продолжался целый час. Затем он снова коснулся лбом моей руки и отдал приказ кольцу стражников. Все уйгуры сели на лошадей и ускакали.

Во всем этом происшествии было что-то тревожное. И больше всего меня беспокоило то, что, похоже, мой учитель был прав: я не изучал новый язык, а вспоминал забытый. Никогда я не усваивал язык с такой легкостью и быстротой, как уйгурский.

Естественно, мои коллеги тоже были в недоумении и тревожились. Я немедленно направился к ним и рассказал о происшествии. Нашим этнологом был знаменитый профессор Дэвид Барр из Оксфорда. Фейрчайлд склонен был воспринимать все как шутку, но Барр встревожился. Он рассказал, что уйгурские легенды говорят о предках этого народа как о расе светловолосых синеглазых людей, обладавших большой физической силой. Было обнаружено несколько древних уйгурских настенных росписей, на которых изображен именно такой тип людей, так что, по-видимому, в легендах есть зерно истины. Однако, если нынешние уйгуры и восходят к той расе, они смешивались с другими народами и дошли почти до полного исчезновения древней крови.

Я спросил, какое это имеет отношение ко мне, и он ответил, что, по-видимому, мои посетители считают меня чистокровным представителем их древней расы. В сущности, он не видит никаких других объяснений их странному поведению. Он считал, что их изучение моих ладоней и явное одобрение того, что они обнаружили, доказывает его правоту.

Старик Фейрчайлд иронически спросил, не собирается ли Барр обратиться к хиромантии. Барр холодно ответил, что он ученый. И как ученый, знает, что определенные признаки могут передаваться по наследству через многие поколения. Определенное расположение линий на ладонях может сохраняться много столетий. И в случаях атавизма – а я явный пример атавизма – оно может возникать вновь.

К этому времени у меня уже слегка кружилась голова. Но Барр добавил еще кое-что. К этому времени он уже был выведен из себя и сказал, что уйгуры, вероятно, совершенно правы в своей оценке меня. Я атавистический пример возврата к древним норвежцам. Прекрасно. Но совершенно несомненно, что асы, боги и богини древних норвежцев: Один и Тор, Фригга и Фрейя, Фрей и Локи и многие другие – все это когда-то были реальные люди. Несомненно, они были предводителями длительной и опасной миграции. После смерти они были обожествлены, как и многие подобные герои и героини других рас и племен. Этнологи считают, что древние норвежцы, подобно другим арийцам, пришли на северо-восток Европы из Азии. Их переселение происходило в период от 50999 до 999 лет до рождества Христова. И нет никаких научных возражений против их прихода из того района, который сейчас называется Гоби, и против того, что это и есть та раса светловолосых голубоглазых людей, которых современные уйгуры называют своими предками.

Никто, продолжал Барр, не может сказать точно, когда Гоби стала пустыней и что вызвало появление пустыни. Части Гоби могли быть плодородными еще две тысячи лет назад. Какова бы ни была причина этого изменения, действовала ли эта причина быстро или медленно, но она дала толчок к переселению, предводительствуемому Одином и остальными асами, к переселению, которое закончилось колонизацией Скандинавского полуострова. Известно, что во мне проявились признаки моих далеких предков со стороны материнской линии. Почему в таком случае не проявиться и признакам древних уйгуров, если они действительно были предками норвежцев?

Но главный – практический – вывод заключался в том, что меня ждут неприятности. Так же, как и всех остальных членов экспедиции. Барр настоятельно советовал вернуться в наш старый лагерь, где мы будем находиться среди дружественных племен. В заключение Барр указал, что с тех пор, как мы переселились в новый лагерь, здесь не показался ни один монгол, татарин или представитель другого племени, с которыми у меня были такие дружественные отношения. Барр сел, бросив гневный взгляд на Фейрчайлда, и добавил, что это совет не хироманта, а признанного ученого.

Разумеется, Фейрчайлд извинился, но совет Барра не принял: мы можем вполне благополучно подождать несколько дней и проследить за развитием событий. Барр угрюмо заметил, что как пророк Фейрчайлд ничего не стоит, но все равно за нами, вероятно, наблюдают и не позволят нам отступить, поэтому неважно, что мы решим.

Ночью мы услышали далекий бой барабанов; через неравные промежутки он слышался до самого утра, отвечая на вопросы еще более далеких барабанов.

На следующий день в то же время показался тот же самый отряд. Предводитель, как и прежде, направился ко мне, ни на кого не обращая внимания. Он почти униженно приветствовал меня. Мы направились в мою палатку. Снова вокруг возникло кольцо воинов, и начался второй урок. Он продолжался больше двух часов. И вот день за днем в течение трех недель повторялось одно и то же. Никаких отвлечений, случайных вопросов, объяснений. У этих людей была лишь единственная цель: научить меня своему языку. И они прекрасно с ней справлялись. Полный любопытства, стремясь узнать, что это все в конце концов значит, я преодолевал все препятствия и стремился так же настойчиво к той же цели. И это они тоже воспринимали как вполне естественное. Через три недели я говорил по-уйгурски так же хорошо, как и по-английски.

Беспокойство Барра усиливалось. «Они к чему-то готовят вас, – говорил он. – Я отдал бы пять лет жизни, чтобы оказаться на вашем месте. Но мне это не нравится. Я боюсь за вас. Ужасно боюсь!»