Марина и Сергей Дяченко - Ключ от королевства

Нет, не получится. Я поскорее снова потупилась – в пол смотреть безопаснее.

– Ты знаешь, что с четырнадцати лет наступает уголовная ответственность?

Мне еще только тринадцать исполнилось. Вон у Зайцевой уголовная ответственность давно наступила – и что?

– Ступай домой – немедленно. Приведи мать – немедленно.

– Она на работе.

– Значит, ступай на работу… Или я сама к ней пойду!

Было еще светло. Еще даже уроки не закончились.

Зайцева, Лозовая и Хворостенко преспокойно сидели на какой-нибудь географии и перемигивались со своими мальчишками. Героини.

Мой рюкзак остался в учительской. И даже лучше: не надо таскать на спине такую тяжесть.

Я села на скамейку возле школьных ворот. Идти к маме на работу – полное безумие. Во-первых, у себя в конторе она всегда занята, ей даже звонить можно только в крайнем случае. Во-вторых…

Я даже не стала додумывать эту мысль до конца. А просто вытащила из кармана куртки стеклянный шарик с плавающим ключом.

Теперь он не казался волшебным. И все особенное настроение, которое было у меня с утра, испарилось. Ключ от Королевства… вот вам ключ от Королевства, в Королевстве город…

Идите вы все в баню со своими сказками!

Я со злостью размахнулась и забросила шарик в кусты.

Надо было пойти вчера с этим дядькой. Пусть бы он оказался маньяком, заманил меня в лес и убил. И сегодня завучиха, вместо того чтобы шипеть на меня, трагическим голосом объявила бы на школьном собрании о моей смерти. И целый месяц в школе только и было бы разговоров, что обо мне – какая я была, в сущности, неплохая девчонка…

Я рассмеялась. И опять не потому, что мне было смешно, – а потому, что это самая глупая малышовая мысль: пусть я умру, и они все попляшут. Детский сад, честное слово. Почему я должна умирать? Из-за Зайцевой?

Мне стало жалко шарик. Все-таки он был прикольный. Его можно подарить Петьке и Димке… Правда, они из-за него подерутся. Ладно, можно объявить между ними соревнование: кто будет лучше себя вести – тому дам шарик ненадолго поиграть.

Вот так примерно размышляя, я поднялась со скамейки, подошла к голым кустам и, наклонившись, стала высматривать на земле шарик.

Шарика не нашлось – в раздражении я очень далеко его зашвырнула. Но кусты были не особенно густые, поэтому я, присев на корточки, потихоньку в них залезла.

Шарика не было. Я посмотрела направо и налево; на земле, голой и гладкой, имелся фантик от конфеты и размокший окурок. Куда же, елки-палки, я его забросила?

И я продвинулась еще немного вперед. Кусты уже должны были закончиться – за ними газон, где летом водятся кузнечики. Может быть, шарик на газоне?

Я полезла вперед, как медведь сквозь чащу. Газона не было! Я обернулась – дорожка тоже скрылась за сплетенными ветками. Куда ни посмотришь – кусты, кусты, кусты…

Тогда я выпрямилась. Был, конечно, риск, что меня увидят из окна учительской, и тогда ко всем моим провинностям прибавится еще и «разорение зеленых насаждений»…

Я огляделась вокруг – и почти сразу тихо заорала.

– Вот, ваша милость, мальчишка забрался в королевский сад. Наша вина, недоглядели. Хотя, лопни мои глаза, как он пролез? Изгородь вроде цела…

«Ваша милость» был высокий старик, одетый в черное. Глядя на него, я поняла, что наша завучиха – милейшей души женщина и красавица к тому же.

Тот, что меня поймал, и сейчас еще держал мои руки заломленными за спину. В жизни никто со мной так не обращался – даже Зайцева.

– Пусти!

– Ишь ты, еще дергается. Так вам его оставить, ваша милость? Или уж по-простому, отодрать кнутом да отпустить?

Я задергалась сильнее, но мужичок так крутанул мне локти, что пришлось успокоиться.

– Не выйдет по-простому, – сказала «милость» скрипучим, как ржавые петли, голосом. – Мальчишка-то непростой, издали видать… А ну, говори, стервец, чего тебе в саду надо было?

– Меня пригласили! – О том, что я вообще-то девчонка, страшно было и заикаться. – Мне дали ключ!

– Ключ от сада?

– Ключ от Королевства!

– Вот как? – Крючковатый нос «милости» описал в воздухе сложную фигуру. – Кто?

(Неон? Криптон? Ксенон? Как его звали-то?!)

– Оберон. – Я обрадовалась, что помню его имя.

Хватка того, что держал меня за локти, чуть-чуть ослабла. Видно, Оберона тут знали.

– Врешь, – предположила крючконосая «милость». – Сторож, яблок-то он много натрусить успел?

– Не нужны мне ваши яблоки! Я к ним не прикаса… лся. Я из другого мира, у меня редкие способности, Оберон меня специально пригласил!

– Тронутый мальчонка, – с сочувствием сказал сторож и наконец-то выпустил меня. «Милость» молчала, уставив желтые круглые глаза.

Я посмотрела на свои руки. Остались красные вмятины от пальцев сторожа – наверное, будут синяки. Но все это ерунда по сравнению с кнутом, который мне скоро светит!

– Я говорю правду, – сказала я, стараясь не зареветь.

Вокруг было темно и гулко. Горели факелы, продетые в крепления на стенах. Высокий потолок был закопчен до черноты. Ну где же, где наша милая учительская? Где полки с классными журналами, где наглядные материалы на веревочных петельках?

Какого лешего мне понадобилось в этом проклятом «королевстве»?!

– Я говорю пра… хотите, спросите у Оберона… ну пожалуйста.

– И как, – спросила «милость» после долгого неприятного молчания, – как спросить о тебе, сопляк?

– Скажите, Лена Лапина…

«Милость», кажется, поперхнулась. И я поперхнулась тоже. Я вспомнила, что там, на ноябрьской дождливой улице, Оберон не спросил, как меня зовут! А вздумай спросить – я бы не сказала. Не говорю я своего имени незнакомцам.

– Как есть тронутый, ваша милость, – заступился за меня сторож. – Видно же – не в себе. Давайте, я его кнутом – так, для порядку только… И пусть себе идет…

– Отведи в каземат, – скучным голосом сказала «милость». – Дело непростое.

Я вообще-то люблю животных. И даже мышей и крыс. Но тут их было как-то слишком много, и они вели себя нагло.

Я с ногами залезла на деревянную скамейку, она шаталась и скрипела подо мной, грозя обрушиться. В темнице не было факела, только светилось маленькое окошко. Крысы сновали вдоль стен, и казалось, что пол шевелится. А в дальнем темном углу лежала куча тряпок, от нее вела цепь, как шнур от телевизора, только не к розетке, разумеется, а к большому кольцу в стене. Эта куча лежала так неподвижно, что уже через полчаса напряженного сидения то на корточках, то на коленях мне было совершенно ясно: это истлевший труп предыдущего узника.

Хорошенькие дела творятся в вашем Королевстве!