Терри Пратчетт - Мелкие боги

Брута никогда не слышал об искусстве бонсай, особенно применительно к камням.

– Они… Очень красиво, – неуверенно произнес он.

Кивок, улыбка, маленький камень в руке, улыбка, возьми, возьми.

– Не, я не могу принять…

Возьми, возьми. Ухмылка, кивок.

Брута взял крошечный камень, похожий на небольшую гору. Он обладал странной, нереальной тяжестью – рука ощущала вес в фунт или около этого, а мозг фиксировал тысячи очень, очень маленьких тонн.

– Э… Спасибо. Большое спасибо.

Кивок, улыбка, ласковый толчок в спину.

– Камень… он как гора, только небольшая.

Кивок, ухмылка.

– Это что такое у него на верхушке? Неужели настоящий снег? Но…

– Брута!

Голова дернулась вверх, однако голос раздавался внутри ее.

«О нет!» – Брута почувствовал себя несчастным.

Он вернул маленькую гору Лю-Цзе.

– Прибереги ее для меня, ладно?

– Брута!

«Нет, нет, все это было сном… Который приснился мне перед тем, как я стал влиятельным и разговаривал с дьяконами».

– Какой, к черту, сон?! Помоги мне!

Когда орел пролетел над Местом Сетований, молящиеся бросились врассыпную.

Он описал круг всего в нескольких футах над землей и сел на статую Великого Ома, Топчущего Безбожников.

Птица была великолепной, золотисто-коричневой и с желтыми глазами, взирающими на толпу с явным пренебрежением.

– Это знамение? – спросил старик с деревянной ногой.

– Да! Знамение! – воскликнула стоявшая рядом девушка.

– Знамение!

Вокруг статуи собралась толпа.

– Сволочь это, а не знамение, – донесся откуда-то из-под ног слабый голосок, которого никто не услышал.

– Но знамение чего? – вопросил пожилой мужчина, проживший на площади уже три дня.

– Что значит чего? Это знамение! – воскликнул старик с деревянной ногой. – Это не должно быть знамением чего-либо . Очень подозрительный вопрос, спрашивать, чего именно это знамение…

– Но это должно что-то знаменовать, – возразил пожилой. – Знамение обязано к чему-то относиться. Знамение чего-то. Кого, чего. Этот, как его, рождающий падёж.

У края толпы появилась костлявая фигура, двигавшаяся словно незаметно, но с поразительной скоростью. Она была одета в джелибу пустынных племен, но несла на ремне лоток. Лоток содержал нечто зловещее, смахивающее на липкие сласти, покрытые пылью.

– А может, это посланец от самого Великого Бога?! – воскликнула девушка.

– Это просто долбаный орел, – раздался полный безнадежности голос откуда-то из-под бронзовых трупов, раскиданных у подножия статуи.

– Финики? Фиги? Шербет? Святые мощи? Чудесные свежие индульгенции? Ящерицы? Леденцы-напалочники? – с надеждой в голосе вопрошал торговец с лотком.

– А я думал, Он явится в мир в образе лебедя или быка, – произнес старик с деревянной ногой.

– Ха! – раздался проигнорированный всеми возглас черепашки.

– А вот я насчет этого всегда сомневался, – сказал молодой послушник, переминающийся в задних рядах толпы. – Эти лебеди… Им как-то не хватает… мужественности, что ли?

– А может, это тебе не хватает быть забитым камнями за богохульство? – горячо парировала девушка. – Великий Бог слышит каждое произнесенное тобой непочтительное слово!

– Ха! – раздалось из-под статуи.

Торговец с лотком протиснулся чуть дальше.

– Клатчская Услада? Осы в меде? Хватайте, пока холодненькие! – продолжал разоряться он.

– Хотя здесь есть свой смысл… – произнес пожилой мужчина занудным, надоедливым голосом. – Есть в орле что-то божественное . Он ведь царь птиц!

– Тот же индюк, только чуть покрасивше, – произнес голос из-под статуи. – И мозг размером с орех.

– Очень благородная птица, этот орел, – произнес пожилой. – К тому же умная. Интересный факт: только орлы додумались до того, как можно съесть черепаху. И знаете, что они делают? Хватают ее, поднимают на огромную высоту и бросают на камни. Панцирь разлетается вдребезги. Поразительно!

– В один прекрасный день, – раздался из-под статуи мрачный голос, – когда я снова буду в форме, я вернусь, и ты пожалеешь о своих словах. О, ты будешь долго жалеть. Специально ради этого я даже создам еще одно Время, чтоб ты у меня вволю нажалелся. Или… нет, я превращу в черепаху тебя . Посмотрим, как тебе это понравится. Свистящий вокруг панциря ветер, приближающаяся с каждым мгновением земля… То-то ты поразишься!

– Как отвратительно, – нахмурилась девушка, глядя орлу прямо в глаза. – Бедная черепашка, интересно, что первым приходит в голову, когда тебя сбросят с такой ужасной высоты?

– Ваш панцирь, госпожа, – ответил Великий Бог Ом, стараясь забиться подальше под бронзовый выступ.

Человек с лотком выглядел удрученным.

– Знаете что? – вопросил он. – Два пакета засахаренных фиников по цене одного. Ну, что скажете? Учтите, только ради вас, я, можно сказать, руку себе отрубаю.

Девушка взглянула на лоток.

– Да у тебе там все в мухах!

– Ошибаетесь, госпожа, это смуродина.

– Так почему же она разлетается? – не сдавалась девушка.

Торговец опустил взгляд и тут же вновь вскинул глаза на девушку.

– О чудо! Свершилось чудо! – воскликнул он, взмахнув руками. – Воистину грядет время чудес!

Орел нетерпеливо переступил с лапы на лапу.

В людях он видел лишь движущиеся предметы пейзажа, которые в сезон выпаса овец могли ассоциироваться с метко брошенными камнями, когда он пытался стащить новорожденного ягненка, и которые в других ситуациях были такими же незначительными, как те же кусты и скалы. Но он никогда не подлетал настолько близко к такому количеству людей. Его свирепый взгляд беспрестанно скользил из стороны в сторону.

В этот момент у дворца взревели трубы.

Орел дико заозирался, крошечный мозг хищника не справлялся с резкой перегрузкой.

Взмахнув крыльями, орел сорвался со статуи. Верующие, отпихивая друг друга, бросились врассыпную, когда он опустился почти до каменных плит, а потом величественно поднялся к башням Великого Храма и раскаленному солнцем небу.

В очередной раз не устояв перед дыханием Великого Бога (во всяком случае, жрецы уверяли, что роль привратника исполняет сам Ом), бронзовые двери Великого Храма, каждая весом в сорок тонн, распахнулись – тяжеловесно, но абсолютно бесшумно. Со спецэффектами здесь все было в порядке.

Огромные сандалии Бруты шлепали и шлепали по каменным плитам.

Бег всегда давался Бруте с огромным трудом: колени практически не работали, зато стопы молотили по земле, словно гребные колеса.

Нет, это уже слишком. Сначала какая-то черепаха заявляет, что она – Великий Бог, чушь несусветная, но откуда этой рептилии столько известно?.. Потом Бруту допрашивает святая квизиция. Ну, или не совсем допрашивает. В любом случае все прошло не так болезненно, как он мог предполагать.