Терри Пратчетт - Посох и шляпа

Ипслор уставился на неумолимое лицо Смерти.

– То есть я должен дать им шанс?

– ДА.

«Тук-тук-тук», – забарабанили пальцы Ипслора по металлу посоха.

– Тогда они получат свой шанс, – согласился наконец волшебник. – Но только если ад покроется льдом.

– НЕТ. ДАЖЕ ПУТЕМ УМАЛЧИВАНИЯ МНЕ НЕ ДОЗВОЛЕНО СООБЩАТЬ, КАКАЯ ТЕМПЕРАТУРА ХАРАКТЕРНА ДЛЯ ТОГО СВЕТА.

– Тогда… – Ипслор заколебался. – Они получат свой шанс, если мой сын откажется от своего посоха.

– НИ ОДИН ВОЛШЕБНИК ДОБРОВОЛЬНО НЕ ОТКАЖЕТСЯ ОТ СВОЕГО ПОСОХА, – возразил Смерть. – ОН СЛИШКОМ ТЕСНО СВЯЗАН С ЭТИМ МАГИЧЕСКИМ ПРЕДМЕТОМ.

– Однако ты должен признать, что такое возможно.

Смерть задумался над утверждением. Он не привык, чтобы ему говорили, что он должен, а чего – нет, но решил не заострять на этом внимание.

– СОГЛАСЕН, – кивнул он.

– Для тебя это достаточно ничтожный шанс?

– ПРИЕМЛЕМО МИКРОСКОПИЧЕСКИЙ.

Ипслор немного расслабился и почти нормальным голосом заявил:

– Знаешь, я не жалею о содеянном. Будь у меня вторая жизнь, я бы прожил ее точно так же. Дети – вот наша надежда на будущее.

– НАДЕЖДЫ НА БУДУЩЕЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ, – возразил Смерть.

– Но тогда что ж оно нам готовит?

– МЕНЯ.

– Я имею в виду помимо тебя?

Смерть посмотрел на него озадаченным взглядом.

– ПРОСТИ, НЕ?

Рев бури у них над головами достиг апогея. Мимо задом наперед пролетела чайка.

– Я всегда хотел знать, – горько проговорил Ипслор, – что в этом мире есть такого, ради чего стоит жить?

Смерть обдумал его вопрос и наконец ответил:

– КОШКИ. КОШКИ – ЭТО ХОРОШО.

– Будь ты проклят!

– МЕНЯ МНОГИЕ ПРОКЛИНАЛИ, – ровным голосом откликнулся Смерть.

– Сколько у меня осталось времени?

Смерть выудил из сокровенных глубин своего одеяния большие песочные часы. Их колбы были заключены между черными с золотом пластинами, и почти весь песок перетек вниз.

– ОКОЛО ДЕВЯТИ СЕКУНД.

Ипслор выпрямился во весь свой по-прежнему внушительный рост и протянул сверкающий металлический посох сыну. Тот выпростал из-под одеяла похожую на маленького розового крабика ручку и крепко схватил подарок.

– Тогда пусть я буду первым и последним в истории этого мира волшебником, который передаст свой посох восьмому сыну, – медленно и звучно проговорил Ипслор. – И я поручаю ему использовать этот посох…

– НА ТВОЕМ МЕСТЕ Я БЫ ПОТОРОПИЛСЯ…

– …На все сто процентов, – продолжал Ипслор, – и стать могущественнейшим…

Молния, с визгом вырвавшаяся из самого сердца тучи, воткнулась прямо в вершину шляпы волшебника, потрескивая пробежала по его руке, промелькнула по посоху и ударила в ребенка.

Волшебник исчез, оставив после себя лишь струйку дыма. Посох полыхнул сначала зеленым пламенем, потом белым, а затем просто раскалился докрасна. Малыш во сне улыбнулся.

Когда раскаты грома стихли вдали, Смерть медленно нагнулся и взял ребенка на руки. Тот открыл глаза.

Они сияли золотистым светом. Впервые в… За неимением лучшего слова придется назвать это жизнью. Так вот, впервые в жизни Смерть обнаружил, что смотрит в глаза, взгляд которых ему трудно вынести. Они как будто фокусировались в точке, которая находилась где-то внутри его черепа.

«Я не хотел… – произнес голос Ипслора откуда-то из воздуха. – Он не пострадал?»

– НЕТ. – Смерть наконец нашел в себе силы оторваться от всезнающей улыбки младенца. – ОН ВОБРАЛ В СЕБЯ ЭНЕРГИЮ МОЛНИИ. ОН ЧУДЕСНИК. ДЛЯ НЕГО ЭТО СУЩИЙ ПУСТЯК. А ТЕПЕРЬ… ТЫ ПОЙДЕШЬ СО МНОЙ.

«Нет!»

– ДА. ВИДИШЬ ЛИ, ТЫ МЕРТВ. – Смерть оглянулся в поисках колышащейся тени Ипслора и не смог ее обнаружить. – ТЫ ГДЕ?

«В посохе».

Смерть оперся на косу и вздохнул.

– ГЛУПО. Я ЖЕ ЛЕГКО ДОСТАНУ ТЕБЯ ОТТУДА.

«Не получится. Для этого тебе придется уничтожить посох, – возразил голос Ипслора, и Смерти показалось, что в нем появились какие-то новые, густые, торжествующие нотки. – Но сейчас, когда малыш принял мой дар, ты не можешь уничтожить посох, не уничтожив младенца. А для этого нужно изменить ход вещей. Мое последнее волшебство. По-моему, довольно ловко».

Смерть потыкал в посох пальцем. Посох начал потрескивать, и по нему самым бесстыжим образом забегали искры.

Как ни странно, Смерть не особенно разозлился. Злость – это эмоция, но для эмоций требуются железы, а Смерти железы ни к чему, поэтому ему нужно было очень уж завестись, чтобы разозлиться. Но легкое раздражение он все же испытал. Смерть снова вздохнул. Люди не раз пытались проделывать подобные штучки. С другой стороны, за этим довольно интересно наблюдать, и, по крайней мере, данный фокус был более оригинальным, чем обычная символическая игра в шахматы, которой Смерть всегда побаивался, поскольку никак не мог запомнить, как ходит конь.

– ТЫ ТОЛЬКО ОТТЯГИВАЕШЬ НЕИЗБЕЖНОЕ, – предупредил он.

«В этом и заключается жизнь».

– НО ЧЕГО ТЫ НАДЕЕШЬСЯ ДОБИТЬСЯ?

«Я останусь рядом с сыном. Стану учить его, хотя он и не узнает об этом. Буду направлять его разум. И, когда он повзрослеет, буду направлять его шаги».

– НО СКАЖИ, – вопросил Смерть, – КУДА ТЫ НАПРАВИЛ ОСТАЛЬНЫХ СВОИХ СЫНОВЕЙ?

«Я выгнал их из дома. Они осмелились спорить со мной, не желали слушать то, чему я их учил. Но этот малыш меня послушает».

– РАЗУМНО ЛИ ЭТО?

Посох ничего не ответил. Лежащий рядом мальчик довольно улыбнулся при звуке голоса, который он один мог услышать.

Невозможно найти аналогию тому, каким образом всемирная черепаха Великий А’Туин движется на фоне галактической ночи. Когда ваша длина составляет десять тысяч миль, а панцирь изрыт метеоритными кратерами и покрыт льдом комет, единственное, на кого вы можете походить, это на себя самого.

Итак, Великий А’Туин медленно плыл в межзвездных глубинах, словно самая большая из всех когда-либо существовавших черепах. Он нес на своем панцире четырех громадных слонов, на чьих спинах покоился огромный, сверкающий, окруженный Краепадом диск Плоского мира, существовавшего либо благодаря какому-то немыслимому выверту на кривой вероятности, либо потому, что богам тоже присуще чувство юмора.

Чувство юмора, которым немногие люди могут похвастаться.

Неподалеку от берегов Круглого моря, в древнем, раскинувшемся на многие мили городе Анк-Морпорке на бархатной подушке, что лежала на полке на одном из верхних этажей Незримого Университета, хранилась шляпа.

Это была хорошая шляпа. Просто отличная шляпа.

Разумеется, она была остроконечной, с широкими волнистыми полями, но, только покончив с этими основополагающими деталями, ее изготовитель по-настоящему взялся за дело. Шляпа была украшена золотым кружевом, жемчугом, полосками самого что ни на есть настоящего дурностая [1] Дурностай – это небольшой черно-белый родственник лемминга, встречающийся в холодных районах Пупземелья. Его мех крайне редок и высоко ценится – особенно самим дурностаем. Этот паршивый маленький эгоист пойдет на что угодно, лишь бы не расставаться со своей жалкой шкуркой. , сверкающими анкскими камнями [2] Что-то вроде лунных камней, только родом из другого места. В том, что касается блестящих предметов, волшебники отличаются вкусом и самообладанием свихнувшейся сороки. , невероятно безвкусными блестками и кольцом из октаринов.