Ричард Карр - Связующая партия

«Он просто жалкий трус, если напал на спящего, – пробежало в голове Рапсоды, – но иллюзия недолговечна. Еще пара минут, и огонь исчезнет».

– Убирайся отсюда! – голосом, который никогда бы не признала своим, взвыла Рапсода и что было сил метнула последний зачарованный камень, метя так, чтобы тот пролетел близко-близко от головы нападавшего.

Глаза мужчины расширились. Он дернулся в сторону и инстинктивно поднял руки, чтобы защитить лицо. Но увидев, что беда миновала, он резко с силой пнул лежащего перед ним эльфа. Удар был настолько силен, что несчастный отлетел прямо в гущу разбушевавшегося иллюзорного пламени.

– Гори в аду, ублюдок! – заорал человек, и, быстро развернувшись спиной к лагерю, с рыком понесся прочь сквозь наколдованный огонь. Завеса иллюзии пропустила его, не нанеся ни малейшего повреждения.

Не дожидаясь, когда он скроется из виду, Рапсода выбежала из кустов, бухнулась на колени прямо в пламя и, вцепившись в куртку на плече эльфа, перевернула его на спину. Вытаскивать его из иллюзии было бессмысленно: созданный таким образом огонь не давал жара. Да и вес тела эльфа был слишком велик для плеч хрупкой девушки. Нельзя сказать, что она мало каши в детстве ела, но «толстой и красивой» почему-то не стала, а осталась худенькой и невысокой девочкой-подростком. Ну и куда такая силачка потащит мужчину?

Эльф отнял руки от головы. Иллюзия понемногу рассеивалась, и в свете тающего огня Си-Диез увидела его глаза. Они были большие и зеленые.

– А ты вовремя подоспела, – сказал эльф, делая попытку сесть, но Рапсода решительно уперлась обеими ладонями ему в плечи:

– Не смей! Чудо, если у тебя осталось хоть одно целое ребро.

– Ну… думаю, ты слегка преувеличиваешь, – эльф поглядел на маленькие ладошки, упирающиеся в его грудь, потом перевел взгляд на лицо Си-Диез и усмехнулся, – а ты знаешь, что нужно подчеркнуть, – указал он на сережки певицы.

– Ага, – расплылась в улыбке Рапсода, зажмурив правый, голубой глаз и зажав в кулаке левую сережку с прозрачно-голубыми топазами. Левый глаз и правая серьга сверкнули сапфирово-синим цветом. Эти серьги, сделанные в форме символа, означающего шестнадцатую длительность, были ее гордостью, ее любимой шуткой над самой собой.

– А где же… – начал было эльф, но замялся и продолжил по-другому, – почему милые ручки доброй леди не украшены, как она того заслуживает? Перстень…

Рапсода только отмахнулась, не дав собеседнику договорить:

– Я их вечно теряю. Тонкие пальцы.

Эльф озадаченно хмыкнул.

– Теряешь, говоришь? Ну тогда возьми мой. Прими, как знак благодарности, так сказать. Ты же не потеряешь такой подарок, верно?

– с этими словами он снял с мизинца правой руки перстень, на котором красовался скрипичный ключ, и протянул его Си-Диез.

– Меня-то и так каждая собака знает, – почему-то добавил он.

– Конечно, как не знать Зеленую Песню, барда, поющего при дворе славного короля Ардении Драумана, да и при дворах других монархов тоже? – ответила Си-Диез, принимая перстень и примеряя его на все пальцы по очереди, – а этот негодяй…

– Он ушел ни с чем, а это главное, – задумчиво ответил Зеленая Песня и вдруг неожиданно спросил, – А состояние моих ребер обязательно должно дать мне погибнуть от жажды? Видишь ли, моя фляга пуста…

– Через минуту здесь будет бурдюк с водой или я не Рапсода Скерцанда Виваче по прозвищу Си-Диез, – вскричала бардесса, вскакивая на ноги и устремляясь сквозь кустарник к своим вещам. Порывшись в дорожном мешке, она обнаружила, что ее фляга тоже почти опустошена. Рапсода чертыхнулась и вприпрыжку понеслась к ручью, который тек неподалеку от лагеря. Лесистая местность была для нее, словно дом, а в темноте она видела немногим хуже эльфов. Скорее всего потому, что сама она была эльфийкой то ли на четверть, то ли на одну восьмую. Но это проявлялось исключительно в способности видеть в темноте и чертовски хорошем слухе. Внешность же была абсолютно человеческая. Как раз благодаря ночному зрению, наследию предков, путь до ручья и обратно не занял у нее много времени. Однако полная воды фляга была уже никому не нужна: место, где несколько минут назад лежал Зеленая Песня, было пусто. Рапсода метнулась в одну сторону, в другую. Никаких следов.

«Значит не драка, – заключила она, – иначе я бы наверняка что-то услышала. Ушел сам. Дурак. Хотя может так оно для него и лучше».

И Си-Диез отправилась спать, а на утро продолжила свой путь.

Проходили дни, и ночное приключение понемногу забылось. Только перстень, подаренный ей тогда, украшал теперь указательный палец правой руки Рапсоды.

Прошло уже около месяца, когда Си-Диез неожиданно столкнулась с другим странствующим бардом в небольшой деревушке под тривиальнейшим названием Приречье. Она увидела его в таверне: скромно обставленном помещении, где жители могли отдохнуть после тяжелого трудового дня. Рапсода сразу признала в нем коллегу: по недорогой, но изящного покроя куртке, длинным, каштановым, аккуратно уложенным волосам и лютне, висящей за спиной. Он беседовал о чем-то с хозяином заведения.

«Два барда за один день – наверное небывалое событие для этого местечка», – подумала тогда Рапсода и направилась к стойке, по одну сторону которой сидел бард, а по другую – трактирщик.

– Так Вы позволите мне играть у Вас? – снова спросил певец.

– А кто Вы таков будете? – искоса посмотрел угрюмый трактирщик на пришельца и продолжил протирать пивную кружку, что держал в толстых пальцах.

– Я? – приосанился гость, – бард, о котором ходит молва во всех углах Ардении.

– Ишь каков, известный господин бард, – ехидно осклабился корчмарь, – всем знаком, всем ведом. А здесь, господин, Вас никто и знать не знает. Уж не жулик ли Вы, господин бард?

– Да я имел успех в столице и певал даже во дворце нашего славного короля Драумана, – возмутился певец непросвещенностью корчмаря, – да я, если Вам угодно знать, прямым ходом из Ниариса, и теперь в курсе всех новостей высокого двора.

На лице корчмаря отразился профессиональный интерес. Ему, как и любому другому владельцу подобного заведения, было просто необходимо знать новые сплетни, дабы развлекать посетителей.

– И что же Вы узнали в столице?

– О, многое, хозяин, – оживился бард, – очень много новостей. Но есть среди них особенно свежая и пикантная.

– Ну так не тяните, а рассказывайте, – подбодрил музыканта корчмарь, со стуком опуская перед ним кружку полную пива.

Тот обхватил ее тонкими чуткими пальцами, задумчиво посмотрел на белую шапку пены и сделал глоток.

– Ну что ж, слушайте, – сказал он, аккуратно стирая платком пивную пену с губ.

Рапсода навострила уши.

Услышав жуткий рев, она выронила из рук книгу. Казалось, что стены трясутся от этого невыносимо громкого звука, вспоровшего тишину. Она подбежала к единственному окну библиотеки, выходящему на запад. Выглянула – пусто. Чертыхнувшись, она со всех ног бросилась вон из библиотеки. Стук невысоких каблучков о холодный каменный пол коридора отдавался от стен, смешиваясь с непрекращающимся диким ревом.