Екатерина Гуреева - Портал

Под пушистыми мягкими еловыми иголками скрываются огромные муравейники. В отдалении, за горой булыжников, журчат чистые горные ручьи, прокладывая дорожку к гладкому утесу.

Я решаюсь разглядеть пушистых зверьков поближе, но неосторожно наступаю на сухой прутик. Раздается треск, белки мгновенно исчезают из вида.

Я чертыхаюсь и подхожу вплотную к упавшему дереву.

На коре сохранились большие свежие следы когтей. Я задумчиво смотрю по сторонам. Прислушиваюсь к окружающим звукам. Сердце чувствует тревогу. Слишком тихо вокруг. Подозрительно.

– Надо поворачивать назад! – только успеваю пробубнить я, как со спины на меня волной накатывает рычание. Я осторожно поворачиваюсь, вытаращиваю перепуганные глаза на трех волков-альбиносов, достаточно крупных и весьма недружелюбно настроенных.

Один пытается обойти меня сбоку, но я поворачиваюсь вместе с ним, не отрывая взгляда от остальных. Мое положение становится все критичнее – до тех пор, пока из зарослей не высовывается могучая спина медведя.

Оказывается, он все это время лежал неподалеку, а теперь вылез из своего логова и начал внимательно озираться вокруг и принюхиваться. Хорошо, что ветер дует в мою сторону, легкий такой, почти незаметный. Медведь пошатывался, но три стоящих неподалеку волка никак не заинтересовали его.

Меня беспокоит, что он заинтересовался только мной. Со всех четырех сторон меня окружают хищники! И я никак не могу предугадать, кто бросится первым.

Интерес у громилы чисто гастрономический, но волки заставляют косолапого нервничать. Он дергается вперед, останавливается, снова смотрит. Волки ненадолго сбивают мишку с толку: он не может понять, мы вместе или порознь.

Ну, все! Либо пытаться уйти сейчас, либо ждать неминуемого конца.

Я выбираю первое. Мне и так почти нечего терять. Ну, или я пропал!

Два волка с обоих боков, рыча, выдвигаются вперед. Медведь смотрит на всех сразу, но продолжает выделять меня как самую крупную добычу. Я расстегиваю молнию куртки, чтобы казаться страшнее и выше. Что поделать, жизнь – борьба. Надо было вместе с белками бросаться наутек, пока была возможность.

Я делаю самый трудный шаг в своей жизни.

– Назад, спокойно! – шепчу я, отходя назад.

Третий волк все еще стоит за мной, он напоминает о себе грозным ворчанием.

И тут терпение медведя заканчивается, и он бросается на одного из волков. Слышится скулеж, вой, в схватку врывается второй удалец, он впивается клыками в медвежью лапу, рвет ее изо всех сил. Возня, ворчание, волчьи челюсти смыкаются и размыкаются на толстой шкуре громилы высотой под два метра. Третий волк обегает меня по кустам, кидается на выручку к братьям.

После короткой схватки я замечаю, что у этого альбиноса течет кровь по шерсти на боку, но не могу определить точное расположение раны. Медведь ожесточенно рвет нападающих, получая не менее сильный отпор в ответ.

Я нечаянно спотыкаюсь о крупную изогнутую палку, поднимаю, не задумываясь, ее с земли и вижу, что медведь уже возвышается надо мной. Волки кидаются на него сзади, мне кажется, что они, как могут, отвлекают его внимание от меня. Последнее, что я успеваю сделать, это сжать толстую палку пальцами, замахнуться и двинуть медведю со всей силы по морде. В этот момент на меня накатывает озарение: поединок однозначно окончится для кого-то трагедией.

Я замечаю пристальный взгляд раненного в бок альбиноса. Я получаю минуту форы. Хищники снова впиваются друг друга, снова бьют друг друга лапами, рвут плоть острыми зубами-бритвами. Я бегу и в глубине души благодарю волков за бесстрашие и за то, что они не тронули меня.

Ночь выдается беспокойной. Меня сотрясают конвульсии, я весь дрожу от ужаса. Боже, как я бежал! Мне все время чудилось, что меня преследуют.

Я не верил глазам, когда приближался к дому, отпирал калитку, запирал замки и закрывал ставни на окнах.

Все следующие часы я так и не смог сомкнуть глаз. Чашка терпкого чая успокаивает меня. Ух, да я везунчик! Из такой передряги вышел сухим. Но удирал я почти галопом!

Весь следующий день я продолжаю думать о медведе, о том, что он где-то поблизости, бродит около моего забора в поисках лазейки. Я не параноик, но испытываю жуткий страх, который нельзя передать словами.

– Все хорошо, Майк. Он не проберется. К тому же откуда такая уверенность, что он рядом? Возможно, бравая команда альбиносов его давно в клочья разорвала!

Я иду на задний двор, двигаюсь вдоль липовой аллеи к ее сердцу, невысокому тису, внимательно проверяя ограждение и вслух успокаивая себя. Я знаю, что медведь, особенно очень голодный, в этот период может залезть вверх по стволу, а потом спрыгнуть с прочной ветки сюда.

В верхнем кармане куртки громко звонит телефон. Я вздрагиваю. О, да! Я так долго ждал этого звонка.

– Привет, Тим, – вежливо отвечаю я боссу.

– Здравствуй, Майкл. Рад, что ты сразу ответил, а не когда-то потом. Как прошел твой переезд?

– Благодарю, неплохо.

– Я рад за тебя, но, по-видимому, новое уютное местечко занимает все твое свободное время, раз ты не удосужился проверить почту и прочитать три моих письма.

– Когда ты их мне прислал? – интересуюсь я.

– Не помню, может, два дня назад. Когда пришлешь ответ?

– Скоро, даже сейчас, быть может…

Тим Харди смеется в трубку всегда очень громко, и этот раз не исключение:

– Ну-ну. Майк, не забывай о работе, у нас такой журнал готовится к изданию! Не хватает только твоих бесподобных кадров! Давай, жду день, не больше, а иначе – сам знаешь…

– Я все понял, Тим, мне повторять дважды не надо. Но я ведь, кажется, в прошлом месяце предупреждал о переезде.

– Ты подумал, я злюсь? Отнюдь нет! Хотя твое желание уехать в глухомань вся контора восприняла неодобрительно. Осуждение, недовольство… Понимаешь, они привыкли работать с живым фотографом, советуясь, что ли. А не получать письма счастья на электронный ящик.

– Хотел спросить у тебя, Тим, насчет Ивелен, – я перехожу к теме, которая волнует сейчас меня больше всего.

– Ой, нет, не начинай опять про нее. Я этого главного редактора с ангельским личиком уволю ко всем чертям.

– Почему?

– Потому что, Майк, она взбаламутила весь мужской коллектив своими шикарными формами. Это что-то с чем-то… – Тим загадочно вздыхает.

– Я просто подумал, зачем ты ее отпустил ко мне?

– Что, прости? Когда это я ее отпускал?

От неожиданности я хватаюсь за ветку тиса.

– Двадцать четвертое октября. Стоит глухая полночь. Она заявляется сюда в шикарном платье, будто сошла с глянцевой обложки. Всего каких-то тридцать девять часов на скорости 90/км. И она здесь!

– Майк, Ивелен ни за что не приехала бы к тебе, даже на личном вертолете! Пора бы это понять. Я никого уже месяц не отпускаю по личным делам, так что извини. Тем более что тем днем, с утра, она была на работе, понимаешь?