Софи Авдюхина - Русалий круг

Полина встала и огляделась, пытаясь вспомнить хоть что-то, что могло все это объяснить. Разговор с Дарьей Сергеевной, ссора со Светославом, еще Стефани заходила, а потом… потом она собиралась отправиться с Митей и Севой в лес. Вот как! Значит, с ней опять что-то случилось!

Водяная колдунья кинулась к куртке и пошарила по карманам. Ее охватила паника – пера коршуна на месте не было. Полина остановилась в нерешительности, не понимая, что предпринять. Наверняка вчера вечером она все-таки встретилась с Митей и Севой, наверняка этот дурацкий приступ случился в лесу. Но неужели она потеряла перо?

Часы отсчитывали восьмой час утра, Полина направилась в ванную – вода должна была придать сил. Удивительно: на краю раковины висело полотенце. А когда она стянула через голову свитер, то обнаружила, что с изнанки он был испачкан чем-то зеленым. Бросив грязный свитер на пол, Водяная колдунья бегом бросилась к столу. Сначала, пока она не отправилась к наставникам и не ляпнула чего-нибудь лишнего подружкам, необходимо было выяснить, что именно случилось. Нужно написать Мите с Севой о том, что она потеряла перо, а они просто обязаны рассказать о вчерашней вылазке в лес. Но, подойдя к столу, Полина опять схватилась за голову, потому что вокруг все поплыло – перед ней лежал ее собственный блокнот. И почерк, которым были написаны свойства сиреневого лапчатника, был ей уже знаком: буквы словно выпили лишнего и пустились в нелепый пляс. Значит, в ее комнате побывал Сева…

Девушки направлялись в столовую после Целительства, когда на полпути к ним присоединился Слава. Полина была притихшей и задумчивой, и Маргарита все не могла взять в толк, что стряслось. Она ведь не знала, что Митя и Сева вновь начали сторониться Полины, а на записку, которую Водяная колдунья написала им утром, ответили: «Перо у нас. В лесу случился новый приступ, вызванный проклятьем, но целителям мы не сказали, сама знаешь почему». Полина ждала, когда же они вернут ей перо, когда же посвятят ее в подробности. Но они, кажется, не собирались этого делать.

– Как там старик Жаба? – поинтересовался Слава.

– Ничего особенного, – ответила Маргарита. – Как всегда всем видом старался показать свое отношение к женскому уму. Но все-таки снизошел до того, что похвалил Полину за свойства лапчатника.

– О, ну это редкость! Чтобы Густав похвалил колдунью, – засмеялся Слава.

– Интересно, завтрашняя встреча с наставниками по стихиям будет на улице? – Маргарита села за свободный столик и принялась за ужин.

– Думаю, нет. – Полина посмотрела в окно: судя по деревьям, там было уже не так ветрено, как утром, – но она не сомневалась, что там было все так же холодно. – Надеюсь, что нет, – улыбнулась она. – Хотя вряд ли Лиса хоть разок переберется в помещение. Ей там мало воздуха.

Слава стал рассказывать про прошлогодние встречи с Маливиничком, но Полина не могла сосредоточиться. Она смотрела в окно на голые стволы деревьев, каждый из которых, если хорошо приглядеться, напоминал сказочное существо. Ужасно хотелось поделиться с Маргаритой всем, что ее мучило, но как же сделать это, не выдав Севиного секрета? За спиной она услышала короткое эхо знакомого голоса – голоса Светика. Нужно было взять себя в руки, подойти к нему и помириться. Но почему она должна подходить первой?

– Будешь такой строптивой – останешься старой девой, – мудро посоветовала всезнающая Анисья сегодня утром. – Вот как эти снежинки. Ты думаешь, почему с ними никто не встречается?

– А сама-то, – только и отозвалась Полина, насупившись, потому что была уверена, что Анисья отказывала всем парням лишь потому, что влюбилась в Заиграй-Овражкина.

Но теперь ей вдруг показалось, что совет подруги и впрямь очень дельный. Почему бы просто не рискнуть?

– Я хочу сказать пару слов Светославу, – сказала Полина и покосилась на Маргариту.

– О, иди, конечно! – откликнулась та.

Светослав собирался сесть за стол, как вдруг Водяная колдунья оказалась возле него:

– Надо поговорить.

Он опустил тарелку и последовал за Полиной в холл. Девушка остановилась и уставилась на него. Он тоже замер.

– Давай наконец обсудим, что произошло!

– Я не понимаю, почему ты на меня дуешься, – ответил Светослав.

– Я на тебя?

– Да, Полина. Ты же вскочила и убежала, как сумасшедшая, когда мы встретились с тобой после праздников!

– Да, но разве не ты не разговаривал со мной при встрече, но зато так мило беседовал с Олей?! – вспыхнула Полина.

– А не ты ли пообещала вчера вечером встретиться со мной, а сама, написав записку, что ложишься спать, «мило беседовала», как ты выражаешься, с двумя старшими колдунами?

Полина застыла, будто заледенела. В висках больно застучала кровь.

– С какими… колдунами?

– С Муромцем и его другом, – буркнул Светослав.

– Я… – Полина нервно вздохнула: нет же, нет. Значит, она сама все испортила, сама! – Откуда ты знаешь?

– Батман сказал. А если б не он, я бы не узнал. Интересно, может, я еще чего-то не знаю?

– Светик, – выпалила Полина, пока он не наговорил глупостей. – Светик, ты не так все понял! Я и вправду собиралась лечь спать. (Врать так врать!). Я случайно столкнулась с ними в коридоре.

– В женском крыле?

– Да, там! Серьезно же. И мы заболтались. Митя спрашивал, не слишком ли скучным показался мне бал. Правда!

– Всем девчонкам нравится друг Муромца, – вдруг не к месту вставил Светослав.

– Нет, не всем – мне нравишься ты. Ты! – Полина сделала шаг навстречу.

– Значит, тебе он не нравится? Точно? – недоверчиво спросил Светослав, оттаивая. – Он взрослый и из древнего рода. Его отец…

– Да какая разница, что там с его отцом! Мне не нравится Сева, – чуть ли не выкрикнула Полина, но голос показался ей чужим, не ее собственным.

Как мог Светик думать, что ей нравится Сева?

Как ей мог нравиться Сева, когда она знала всю его сущность?

Как, как?

Нет, нравился ей Светослав, а от Заиграй-Овражкина хотелось убежать, хотелось спрятаться под одеяло и забыть навсегда о том, как рвется на куски сердце, когда он так холодно смотрит своими страшными черными глазами.

– Мир? – Светослав улыбнулся и притянул Полину к себе.

– Мир, – улыбнулась она в ответ и крепко обняла его.

Митя снова попытался сосредоточиться. Это было труднее всего. Нужно четко осознавать все, что происходит, но при этом не ассоциировать себя с телом, со стихией, с внешним обликом. Причудливо мерцали его невидимые для глаз оболочки в бескрайней пустоте, превращая его самого в какой-то переливчатый кокон. В этом безвременье можно было стать кем угодно.

Но кем именно? Думать об этом нельзя! И нельзя осмысливать механизм превращений, иначе все пропало.