Диана Джонс - Страшная тайна

Всем знакомо такое чувство, когда в животе словно что-то обрывается и стоишь весь пустой и холодный. Вот оно у меня и возникло. Но остановиться я не мог. Это был бы нешуточный риск. Первая мысль у меня была – хорошо хоть это не Мэллори! От нее всего можно ожидать. Потом я подумал, что это, наверное, Стэна стало видно из-за пыли. Но фигура была очень массивная. Мне пришлось скользить по полу еще битых пять минут, пока я не очутился в месте, где солнечный свет падал на незнакомца сбоку. Тут я понял, что это Эндрю. Он стоял себе и смотрел. Вид у него был совершенно огорошенный, но глаза пристально следили за мной.

– Вам сюда нельзя, – сказал я ему, когда уже можно было чуть-чуть отвлечься.

Он улыбнулся. Меня это насторожило: очень уж умный вид сделался у него от этой улыбки. И в то же время мне показалось, что он в каком-то трансе. Я это даже почувствовал, когда подошел. Поскольку он стоял на моем чертеже, мне пришлось взять его за локти и отодвинуть в сторону. Он двигался как зомби и остался стоять там, где я его поставил. Я проскользнул мимо него по спирали и развернулся в конце, рассчитывая, что все обойдется. Но когда я поднял голову, то обнаружил, что стоило мне забыть об Эндрю, как он снова переместился и теперь стоял, точно так же расставив ноги, на дальнем конце спирали. Теперь желтый солнечный свет заливал его бесстрастное суровое лицо.

«Зараза», – подумал я и заскользил дальше. Придется смириться с тем, что Эндрю каким-то образом впутался в линии судьбы, с которыми я работаю. Сам-то он об этом не догадывается. Наверное, хотел попросить у меня сахару или еще чего-то, просто пришел не вовремя. Закончив, я взял его за руку, перевел через задний двор и выпустил в сумерки за калиткой.

Как только он очутился за пределами моих заградительных чар, так сразу пришел в себя.

– Спасибо, – сказал он, как будто я и вправду одолжил ему сахару. – До встречи. – И двинулся вдоль живой изгороди к своему дому.

– Взгляни на все с другой стороны, – посоветовал Стэн, когда я все ему рассказал. – На его месте могла быть девица Мэллори.

– Не было печали! – воскликнул я. – Как ты думаешь, что я ему сделал?

– А кто его знает, – отозвался Стэн. – Я ни о чем таком никогда не слышал, но, может быть, магиды просто не докладывают. Скорее всего, ничего серьезного. Надеюсь. Пожалуй, самое худшее – нашего Эндрю потянет назваться хоббитом и прибыть к Гэндальфу на доклад.

– Надеюсь, этим ограничится, – сказал я.

Из директории «Колючка»

на компьютере Мари Мэллори.

Выдержки из различных документов

Ладно. В общем, я нахамила Жанин. Когда оказалось, что мне нужно у них пожить, Жанин, как всегда, взбесилась. До того взбеленилась, что я ей и говорю: «А попробуйте сами пожить у золовки по соседству! Попробуйте писать курсовые работы, которые учитываются на защите диплома, когда вокруг орут семнадцать человек детей!» У Ирэн, папиной сестры, пятеро своих и еще двое детей последнего мужа от предыдущих браков, но она считает, что в доме как-то слишком тихо, если к каждому из них каждый день не приходит хотя бы один закадычный дружок с ночевкой. К счастью, мой толстячок-папа, прежде чем его забрали на химиотерапию, успел не только отдать мне свою машину, но еще и дозвониться до своего брата Тэда и заставить его дать слово, что он обеспечит мне стол и дом. Поэтому я и сказала Жанин, что все претензии к дяде Тэду.

– А чем тебе не нравится в университетском общежитии? – спросила она.

– Мест нет! – ответила я. – Я снимала квартиру, но ее сдали другим без предупреждения.

На самом деле было не совсем так, но Жанин я об этом говорить не собиралась. Просто мы с Робби вместе снимали две комнаты (причем я отдала все деньги, чтобы оплатить жилье вперед), а потом он взял и привел туда свою новую девушку Давину, а меня выставил. Кажется, он сказал, что я могу спать на диване, – но тут я не уверена, потому что от злости его не слышала. Я помчалась в Лондон к маме, дав зарок никогда не возвращаться. И не собиралась возвращаться, но пришлось – из-за папы. Он заставил меня вернуться, и я была вынуждена провести прекраснейший месяц в доме тети Ирэн. Ну, я и сказала папе, что больше ни за что на свете, и тогда он пристроил меня к дяде Тэду.

Жанин посмотрела на меня волком. Но перечить дяде Тэду она ни за что не станет. Иначе он, чего доброго, заметит, что она вертит им как хочет. Нет, она решила выждать время и мало-помалу убедить дядю Тэда, что со мной невозможно ужиться. Так что она ничего не сказала, только проделала этот свой любимый фокус – одернула рукава свитера, так что зазвенели золотые браслеты. Дерг. Дерг. Встряхнула безупречной стрижкой. Уходи – звяк, звяк, бряк, – дай позвонить. Звонила она тем несчастным девочкам, которые работают в ее одежном магазине в Клифтоне. Жанин их постоянно увольняет ни за что. Я слышала, как она говорит в трубку, пока я шла наверх с очередной охапкой своего барахла: «Пусть уйдет. Я сыта ей по горло!» Эти свои кошмарные свитера она берет в собственном магазине. Больше всего я ненавижу как раз тот, который был на ней тогда, – у него такой вид, будто она плюхнула себе на плечо рисовый пудинг. Ник говорит, что он больше всего ненавидит тот, что с бронзовой тушеной фасолью.

И Жанин еще думает, что я дурно влияю на Ника! Ну или краду его любовь, или еще что-то. На Ника повлиять нельзя. Это невозможно в принципе. Повлиять на Ника не в силах никто и ничто, пока он сам не захочет. Ник мальчик славный, добрый и глубоко эгоистичный. О нем многое говорит хотя бы то, что, пока я жила на той же улице у тети Ирэн, он туда носа не показывал. Когда я перетаскивала барахло к дяде Тэду, то спросила у Ника почему.

– Да там же дети! – Он будто бы удивился, что тут непонятного.

Самому Нику, должна отметить, всего четырнадцать. Он стоял, руки в карманы, и смотрел, как я выгружаю из папиной машины коробки и полиэтиленовые мешки.

– О, компьютер, – сказал он. – У меня ноутбук. А у тебя?

– Старый, с придурью и почти ни с чем не совместим – совсем как я, – говорю.

Представьте себе, он взял его и отнес на второй этаж родительского дома – расстарался ради меня. Наверное, оказал мне честь, а может, боялся, что я разобью компьютер. Он довольно низкого мнения о женщинах в целом (еще бы, при такой мамаше, как Жанин, и я бы женщин недолюбливала). Потом он спустился обратно и посмотрел на папину машину:

– А она ничего.

– Это папина, – сказала я. – То есть была. Он сказал, что подарит мне ее, когда я сдам на права.

– А когда ты сдала? – спросил Ник.

– Тс-с! – сказала я. – Экзамен в понедельник.