Ольга Романовская - Гранит науки и немного любви

– Зато вы чересчур, – смело ответила я и прищурилась.

Уж не соперничает ли преподаватель со студентом? А то сразу тут как тут, рядышком уселся. Но руками не трогает, в шею не дышит, просто взглядом буравит.

Магистр Лазавей засмеялся и вернул ромашки.

– Агния, вы решили, будто я… Нет, вы красивая девушка, но увы! Поэтому чересчур уверены в себе именно вы. Интересно, найдется ли хоть один курс, на котором девушки не станут придумывать невесть что? Знали бы вы, сколько проблем доставляете своим кокетством!

Извинилась, но подозрения не развеялись. Сдается, магистр Лазавей совсем не прочь со студентками. Иначе зачем сидит рядом, улыбается – после истории с веткой-то! Не иначе оценил формы на речке, именно после нее внимание оказывать начал.

– Агния, – укоризненно покачал головой маг, – займитесь чем-нибудь полезным, а фантазии «учитель и ученица» оставьте. Не надо краснеть, я по лицам умею читать.

– Да, – подала голос напряженно прислушивавшаяся к разговору Осунта, – Эдвин, на тебя вечно кто-то вешается, а потом плачет в подушку.

– Обычно так экзамены сдать пытаются, – рассмеялся магистр. – Девочки, что с них возьмешь! Липнер, показать, где вы ошиблись?

Алхимик кивнул, и мужчины углубились в магию. Я ничего не понимала в выкладках, вертела в руках ромашки и смотрела по сторонам.

Город между тем приближался, и самодвижущихся повозок становилось больше. Теперь я смогла их рассмотреть и уверилась, без магии такое двигаться не может. Наверное, некий дух живет впереди, в выступающей части, к которой крепились фонари и широкое стекло с тряпкой на шесте.

Перебралась к Юлиане, чтобы шепотом обсуждать диковинки. Краем глаза заметила, магистр Тшольке тоже поражена Шойдом. Одни кирпичные трубы на городских окраинах чего стоят! Высокие, огромные, пронзающие небо. К ним пристроены кирпичные же бараки.

Дорога, мощенная ровными деревянными ромбиками. Как начались предместья с трубами, мельницами и винокурнями, сразу появился народ. По обочине шагали люди, одетые как наши возницы. Попадались женщины в юбках с высокой талией и разноцветных кофточках. Штаны модницы тоже носили, Осунте нечего опасаться.

Втроем – мужчины по-прежнему не желали ничего видеть, кроме магии, – дружно ахнули, когда увидели даму под зонтиком верхом на двухколесной конструкции. Казалось, она должна непременно упасть: невозможно держать равновесие на тонюсеньких ободах, но не падала.

Никогда не видела такой штуковины, даже не знаю, как и назвать. Два колеса, соединенные железными полосами, сиденье, упоры для рук и ног. Ноги крутят вертушку, и едешь.

Любезно согласившиеся подвезти оморонцы (пожалуй, правильнее именовать их шойденцами – по названию государства) свернули к пекарне. То, что это именно она, подсказывал нос: божественно пахло сдобой, даже слюнки потекли.

Спешились, поблагодарили за заботу и дальше побрели пешком. Шушукающиеся магистры шествовали впереди, периодически подгоняя нас, студентов, разевавших рты на все и вся. А как иначе, если Оморон совсем не похож на наш мир? В самом городе дома огромные, не меньше трех этажей, сплошь каменные и кирпичные, изредка оштукатуренные. Никаких наличников, палисадников. Фасады прорезают арки с воротами. За ними – закрытые дворы. Я заглянула в один: тоже мощеный, с поилкой, деревцем и клумбой. На веревках белье сушится, белое-пребелое.

Выбравшись на широкую улицу, едва не попали под лошадей, тянувших по железным желобам, проложенным вдоль пешеходного настила, аккурат за сточной канавой, крытую большую повозку, заполненную людьми. Возница обругал ротозеев, прохожие поддержали.

Воспользовавшись остановкой, какой-то человек вскочил в повозку, протянул монетки мужчине в синей косоворотке и пристроился с краю, держась за протянутую по бокам веревку.

Лошади дернулись, и непонятный экипаж покатил дальше, свернув за угол.

Голова шла кругом от разнообразия того, на чем тут ездили. И все такое шумное!

Видя, что мы ползем медленнее улитки, магистры приняли решение отдохнуть от городской суеты и облюбовали открытую террасу харчевни. Спорить не стала. Им виднее, но златорские деньги здесь не примут.

– Так, сидеть здесь, ни с кем не разговаривать, ничего не делать, – деловито скомандовал Лазавей. – Осунта, позаботьтесь о невидимости.

Магистр Тшольке кивнула. Заклинание зазмеилось под пальцами, занавесив всех полупрозрачным куполом. Он скрывал нас от любопытных глаз, делая незаметными. Только, по-моему, внезапное исчезновение пятерых человек обязательно привлечет внимание. Или тут магия – привычное дело? Наверное, иначе бы подвозившие нас крестьяне, божась, давно скинули непрошеных попутчиков на полном ходу и донесли властям. А они даже счастливого пути пожелали. Опять же в харчевне никто и бровью не повел. Исчезли посетители и исчезли, никто и не обернулся. Чудные дела!

Хотелось есть, но нечего и не на что. Хотя… Тихо спросила у Юлианы, не осталось ли чего от сухого пайка.

– Последний бутерброд твой, – улыбнулась она и потянулась к дорожному мешку.

Не удержавшись, глянула туда: не только одежда и женские штучки, но и книги, целых две. И не тяжело ей таскать?

Бутерброд успел зачерстветь, но с голода и не такое сжуешь. Мы поделили его по-сестрински, на зависть Липнеру, демонстративно глотавшему слюну. Мужчины должны уступать дамам, не так ли? Конкретно эта особь и вовсе мне задолжала, хотя бы за погубленную репутацию. Что бы там ни возомнил алхимик, поцелуи застали врасплох. Если бы муж навещал чаще… Хорошо, Хендрик тут ни при чем, сама оголодала по ласке, только вот не настолько, чтобы изменить благоверному. Если на то пошло, Липнер мне совсем не нравился. Словом, пусть расплачивается и за свою, и за чужую совесть.

– Как ноги? – заботливо поинтересовалась Юлиана.

– Терпимо. Я тебе набойки новые поставлю, не переживай.

– Да ладно, не особо они мне нравились, – отмахнулась магичка.

Воспитанная женщина никогда не признается, что ей жалко чего-то, отданного подруге, а потом станет рыдать над испорченной вещью.

После еды настроение улучшилось. Настолько, что шум и гам нового мира перестали пугать до одури. Захотелось обменяться впечатлениями, и в итоге троица студентов шепотом, сбившись в группку, обсуждала оморонские реалии.

Самодвижущиеся повозки чередовались с привычными колясками, редкими всадниками и каретами на рельсах. Последние перевозили всех желающих за деньги. Принцип движения общественных повозок поняла быстро, но вот как приводились в движение рыкающие создания с фонарями? Липнер ставил на магию воздуха, однако ничего толком объяснить не мог: «Я должен взглянуть».