Джемини Фалькон - Тебе не скрыться от меня

Дункан заинтересованно подался вперед. Морган о чем-то раздумывал? Это что-то новенькое. Кажется, младшенький взрослеет не только телом, но и мозгами.

Но когда Морган заговорил, Дункан понял, что поторопился с выводами.

– Наверное, его придумали такие же несчастные, как и я, чтобы почаще сбегать от всевозможных знакомств с потенциальными будущими невестами, – убежденно сказал Морган, и Дункан едва в голос не взвыл, так часто ему приходилось слышать эти стенания по поводу того, что младшенький не хочет жениться и какой он несчастный. – А тот факт, что после свадьбы люди продолжают каждую ночь засыпать и не просыпаются до утра, путешествуя по каким-то неизведанным мирам, только сильнее убеждает меня в том, что хорошее дело браком не назовут.

Дункан залпом допил свой грог и встал, подняв руки, как бы давая понять, что сдается. Еще одну беседу с братом о свадьбе и поисках пары не выдержат даже его тренированные и закаленные дипломатическими переговорами с варгами нервы.

Иногда Морган вел себя хуже барышни на выданье. И капризничал, как ребенок, отказываясь понимать тот факт, что родители озаботились поисками пары для него уже сейчас не потому, что хотят поскорее сбагрить сына в чьи-нибудь руки или сделать его существование невыносимым. Они просто не хотят, чтобы Морган повторил судьбу Дункана. Ему уже двести шестьдесят лет, а его пара так и не нашлась. И слушать стенания младшего для него вдвойне тяжелее.

Дункан отдал бы все на свете, лишь бы иметь рядом родную душу, детишек, ради которых стоило бы жить и развивать Кестекер. Он готов был душу продать за то счастье, от которого, как от назойливой мухи, отмахивался Морган. Но чем дольше Дункан жил, тем сильнее сомневался в том, что у него тоже есть пара.

Не прощаясь, Дункан ушел из комнаты младшего брата.

Морган допил свой грог. Привычно приготовившись, лег на кровать и закрыл глаза. Оба сердца начали синхронно замедляться, а дыхание становилось все более редким. Несколько минут – и все процессы в организме демона остановились. Если бы кто-нибудь сейчас вошел в комнату, то увидел бы не молодого широкоплечего демона, чуть более шестидесяти лет от роду, с длинными черными волосами, собранными в небрежный хвостик, а седовласого старика со сморщенной кожей и торчащими из головы короткими, будто подпиленными рожками. Да и мертвого к тому же.

Морган никогда не помнил, как именно все происходит. Каждый раз он закрывал глаза, а открывая их, уже находился в бестелесном состоянии и в каком-нибудь незнакомом месте. На нем всегда была та одежда, в какой ложился в постель. Поэтому никаких особо стеснительных дам Морган не доводил до обморока своей наготой, если вдруг становился видимым. А специально – да, случалось, когда ложился спать голышом. И то, опять же, очень редко. И непонятно, почему так происходило. Как правило, все демоны в состоянии махвана были невидимы и неосязаемы. Как привидение. Только разумное и пока молодое, очень любопытное.

Этот раз не стал исключением. Вообще, все было до того обыденно, что когда Морган проснулся на чужой кровати, то первое, что испытал, – это отвращение. До чего же розовыми были постельное белье, балдахин и даже мебель! Как только владелицу этой комнаты не тошнит здесь?

Он живо представил себе эту особу, а точнее, особь, потому что никак иначе к подобным личностям, встречающимся и среди людей, и среди демонов, и среди прочих рас, относиться не мог. Наверняка это молоденькая девушка с белокурыми локонами, феечка или сирена, или другое создание, безгранично верящее в свою неземную красоту, достойную стать украшением свиты Милестиды – стихии любви. Но на деле это просто пустоголовая кукла, самовлюбленная и эгоистичная. Поставь перед нею зеркало, и эта сорока помрет от голода и жажды, потому что не сможет оторваться от созерцания себя, несравненной.

Внезапно дверь в комнату распахнулась, словно от пинка, и в спальню влетел рыжеволосый вихрь, при ближайшем рассмотрении оказавшийся невысокой девушкой с растрепавшимися волосами, бывшими некогда подобием прически, ярко-зелеными глазами и пухленькими губами. Она постоянно находилась в движении, поэтому Морган не сразу рассмотрел другие черты: глаза были большие, обрамленные пушистыми ресницами и, как уже говорилось выше, ярко-зелеными; пухленькие губы насыщенного рубинового цвета; аккуратные, красиво очерченные скулы и аккуратный же подбородок.

Незнакомка оказалась весьма миловидной, но не более того. Ее никак нельзя поставить в один ряд с расписными красавицами, с которыми пачками знакомили Моргана родители в последнее время. И молодой демон вряд ли обратил бы на нее внимание, встретившись на улице или на каком-нибудь приеме. Но в ней было столько энергии и жизни, что ему хотелось куда-то бежать, что-то делать, просто находясь рядом. В каждом движении, в каждом взгляде улавливалась неуемная и очень деятельная натура. И тем страннее было видеть ее в этом розовом «раю». Она подходила этому месту не больше, чем маленькая круглая деревянная крышка – большому квадратному люку колодца.

Обычно Морган старался не задерживаться в том месте, в которое попал. Ему интересно было побродить вокруг, изучая окрестности, обычаи и нравы тех, кто там жил. Он и в этот раз не остался бы в комнате, если бы не одно «но». Ворвавшись, обозленная рыжая сначала пнула со злостью первое попавшееся под ногу, и только после этого увидела, что все в комнате розовое. И, когда Морган говорил «все», он имел в виду «абсолютно все!». Даже ручки на дверях. На девушку эта комната произвела еще большее впечатление, чем на него. Судя по неестественно округлившимся глазам да живописному выражению полного изумления пополам с отвращением, раньше спальня явно не напоминала воплощенную мечту гламурной юной феечки с тягой к зефиру и пастиле.

Секунду рыжая молча пялилась на обстановку. Затем резко заорала как недорезанная:

– Ма-ма-а-а!!!

Моргану даже пришлось уши закрыть, чтобы не оглохнуть. Кстати, интересный вопрос: можно ли оглохнуть во время махвана? Нужно спросить Дункана.

Пока он думал, рыжая, не переставая орать разные фразы вроде: «Нет!», «Моя комната!», «Как это могло произойти?» или «За что?», бросилась срывать розовые занавески, розовые обои и даже начала опрокидывать розовую мебель.

Морган наблюдал за устроенным дебошем с огромным интересом. Впервые видел, чтобы кто-то с таким энтузиазмом громил собственные покои. Хотя нельзя не признать, он прекрасно понимал рыженькую. Если бы его комнату превратили во что-то подобное, Морган не стал бы пытаться все отодрать и вернуть как было, а попросту сжег бы это порождение Мальбоны – стихии, воплощающей все зло мира.