Мэтью Хьюз - Книга магии

В беседе с королевой граф ввернул удачное сравнение, говоря о новом ирландском подопечном, как о привитых деревьях в графском саду. При хорошем уходе выносливой ирландской яблоне можно дать английские корни. Хоть дерево и рождено в ирландской почве, если оно будет иметь английские корни, ему от них никуда не деться.

– Помолимся тогда, сэр, – улыбнулась королева, – чтобы это дерево порадовало нас плодами.

– При должном уходе, мадам, – ответил Лестер, – его плоды будут всегда по вкусу Вашему Величеству.

И он привел к королеве десятилетнего мальчишку с ярко-рыжими непокорными волосами почти того же цвета, что и переплет миниатюрного молитвенника, сделанный из марокканской кожи, который королева держала в левой руке. По бледному лицу мальчика и курносому носу щедро были рассыпаны веснушки, его светло-зеленые глаза сверкали изумрудным блеском. У королевы было две страсти: рыжие волосы и драгоценности. Она протянула длинную руку в кольцах и потрепала рыжие кудри мальчика.

– Наш кузен из Ирландии, – сказала она.

Он не осмелился поднять на королеву глаза с рыжими ресницами после того, как поклонился ей по всем правилам (чему граф его старательно обучил). Пока взрослые беседовали о нем на дворцовом южноанглийском диалекте, который он не понимал, мальчик рассматривал платье Елизаветы. Казалось, их было несколько. Платье было словно сказочная крепость со множеством укрепленных стен с бойницами. Сквозь разрезы и стыки верхнего платья виднелось другое, где была застежка, – еще одно, а ниже кружево.

Верхняя юбка была украшена драгоценностями, расшита жемчугом, словно капельками росы, вышита разными рисунками: листьями, завитками, цветами. На нижней юбке были изображены морские чудовища, морские коньки, левиафаны с пастью как у кита. С изнанки верхнего платья, вывернутой наружу, были вышиты сотни глаз и ушей. Хью решил, что этими ушами и глазами королева видит и слышит, значит, даже сейчас платье следило за ним.

Хью поднял глаза на бледное лицо королевы, обрамленное накрахмаленным кружевом, на волосы, украшенные серебром и жемчугом. Мальчику казалось, что могущество королевы исходило от ее платья. Она была привязана к этому платью магией, как дети Ллира к лебединому оперению. Проходя по залу, Елизавета будто разгоняла волны придворных, вихрем кружившихся вокруг нее: грациозных, длинноногих, увешанных подвязками и тонкими английскими шпагами.

Выйдя из комнаты, королева больше не разговаривала с Хью, только раз скользнула по нему взглядом. Вокруг нее вились фрейлины, словно шуршащие опавшие листья. Позже граф рассказал Хью, что у королевы тысячи таких платьев, нижних юбок и юбок с фижмами, одни краше других.

За искусной резной ширмой с нимфами и сатирами, гроздьями винограда, нелепыми геральдическими фигурами, покрытыми сусальным золотом, сидели главный советник королевы сэр Уильям Сесил, лорд Бёрли и доктор Джон Ди, ее врач и астролог. Сквозь резную ширму они видели и слышали, как королева принимала посетителей.

– Заметили того рыжего мальчишку? – тихо спросил Берли.

– А, ирландца, – кивнул доктор Ди.

– Ему покровительствует сэр Генри Сидни. Мальчишку привезли, чтобы воспитать в английском духе. Это не первый. Ее Величество верит, что покорит их сердца и завоюет преданность. Они действительно обучаются манерам и этикету, но возвращаются на свой остров, и варварская природа берет верх. Этих дикарей невозможно приручить.

– Не берусь утверждать, – сказал доктор Ди, расчесывая пальцами огромную бороду, – но, может, какие‐то способы и найдутся.

– Doctissime vir, ученейший муж, – изрек Берли, – если они есть, давайте ими воспользуемся.

Снежок слегка припорошил дороги и домишки, когда сын сэра Генри, Филипп Сидни, и Хью О’Нил отправились из поместья Пенсхерст в графстве Кент в Мортлейк к доктору Ди.

Хотя с ними был тряский экипаж с балдахином в коврах и подушках, мальчишки предпочли ехать верхом со слугами, пока холод не пробрал их до костей сквозь тонкие перчатки и панталоны. Хью, ныне разбиравшийся в платье, не мог пожаловаться, что английская одежда спасает от холода хуже шерстяного ирландского плаща с меховым капюшоном, но в бриджах и короткой одежде он всегда мерз и чувствовал себя обнаженным.

Филипп слез с коня и бросил поводья слуге, растирая ладони, стиснув застывшее тощее сидячее место в синих панталонах.

Хью тоже полез в экипаж. Они задернули шторы и, укрывшись пледами, прижались друг к другу, со смехом смотря, как дрожит сосед. Они говорили о докторе по имени Ди, у которого Филипп уже брал уроки латыни, греческого и математики. Хью, хоть и был старше Филиппа, до сих пор не учился, хотя ему тоже обещали уроки. Мальчишки обсуждали, чем займутся, когда подрастут и станут рыцарями, воображая себя героями легенд о короле Артуре, Уорвике и других.

Когда они играли в героев на своих пони в полях Пенсхерста, Хью ни разу не удалось уговорить Филиппа взять менее значимую роль: «Я буду странствующим рыцарем, а ты моим оруженосцем». Филипп Сидни знал много легенд, а также с молоком матери впитал манеры английского лорда, прежде чем он узнал о мире что‐то еще. Даже в игре сын главы ирландского клана не может повелевать сыном английского рыцаря. Но всякий раз, оказавшись на острие деревянного меча, безо всякой надежды на победу, Хью уворачивался и призывал орду призрачных помощников, которые разделывались с обычными людьми из войска Филиппа.

То ирландец выдумывал историю про ворону – зачарованную принцессу, которой он когда‐то помог, за чьи ноги он мог схватиться и улететь в безопасное место, то про дуб, в котором открывалось дупло, где он прятался.

– Это нечестно, – кричал Филипп.

Неожиданные помощники, которых Хью призывал на грубом варварском языке, не вписывались в правила, не имели ничего общего с победами добрых рыцарей над злыми, и непонятно, почему они помогали только Хью.

– Потому что моя семья однажды сослужила им великую службу, – трясясь в экипаже, пояснил Филиппу Хью.

Спор был бесконечным.

– Ну, тогда и моя семья тоже.

– У рыцаря Уорвика семьи нет.

– А я говорю есть, значит, есть.

– И в Англии нет… сказочных существ, – осторожно говорит Хью.

– Конечно, есть.

– Неа, если бы были, как ты их позвал бы? Ты думаешь, они понимают по-английски?

– А я приглашу их на латыни. Veni, venite, spiritus sylvani, dives fluminarum… [8] Придите, придите, духи лесные, божества речные ( лат. ).

Хью, смеясь, пнул плед и Филиппа. Латынь!

Однажды они пришли с вопросом к Баклу, егерю, считавшемуся самым мудрым после доктора Ди, которого они не отваживались спрашивать.

– Раньше здесь водились феи, – сообщил тот.

Огромными грубыми руками он точил о камень нож, который так и ходил туда – сюда, вжик – вжик.