Алексей Маслов - Синъицюань: Единство формы и воли. Часть 1

Итак, последуем за древними объяснениями, постараясь уловить как синъицюань связан с космогоническими представлениями китайской философии.

Беспредельное (уцзи), символ которого пустой круг, это начало всех начал, или правильнее — отсутствие всякого начала. Еще не существует никакая форма, не появился никакой образ, никакая мысль о нем, нет ни Неба, ни Земли. Все едино и даже энергетическая субстанция ци, которая в результате дальнейших космогонических трансформаций станет основой всех вещей, находится в первобытном хаосе. Это — преддверие мира, его предчувствие. Нет ничего за пределами хаоса, поэтому ци составляет одновременно и внешнее и внутреннее начало. Реки Цзиньхэ и Вэйшуй в китайской традиции символизируют мутные и светлые воды, черное и белое, инь и ян. Но и они в этот момент мирской преданности едины и берут свое начало из Дао универсального пути и закона всех вещей, рождающего весь Космос. Путь Дао не определим словами, не уловим никакими органами чувств, он вечно отсутствует, но в то же время все вещи и явления в мире — проявления Дао. Постижение Дао и следование ему — смысл жизни истинного мудреца.

Символ Дао — абсолютная пустота. Это некое идеальное, нерасчлененное состояние, преддверие возникновения мира, затаенная радость от будущего, предформа всех форм. Но в даосской концепции даже пустота может опустошаться — она трансформируется, восходя к своему истоку, к абсолютному отсутствию. Этот момент преддверия всего мира очень трудно постичь умозрительно, ибо он представляет собой доформенное состояние человека. Эта фаза преджизни называется Прежденебесным (сяньтянь), так как в этот момент даже Неба, являющегося истоком благой силы еще не существует. В синъицюань Беспредельному соответствует начальная позиция во всех упражнениях — стойка ноги вместе, руки опущены вдоль бедер. Хотя такая позиция не означает ничего конкретного, но уже таит в себе сотни движений, она может породить любую форму.

Смысл этого стиха в следующем. Беспредельное рождает Великий предел — тайцзи, символом которого является диаграмма двух взаимопереходящих и взаимодополняющих начал инь и ян, символизирующих две противоположности, которые тем не менее дополняют друг друга: темное и светлое, холод и тепло, женское и мужское, землю и небо и т. д. (рис. 1). Великий предел проявляется как первый этап упорядочивания изначального вселенского хаоса, когда в его недрах зарождаются два начала (лянъи) инь и ян. Эти два начала не являются чем-то статичным, раз и навсегда данным, но, как и все другие явления, подвержены постоянным изменениям и переходят друг в друга. Но так как на этапе Великого предела существуют лишь две возможные трансформации, то совершается бесконечный переход инь и ян. В движении инь и ян разделяются на два противоположных начала, а приходя в изначальное состояние покоя вновь соединяются, обретая единство. Так образуется некая «пульсация мира». Она отражена в динамике практически всех движений синъицюань, каждое из которых сочетает в себе открытую и закрытую фазу, пустую и наполненную, отход назад — прыжок вперед и т. д. Таким образом сам характер движений в синъицюань является объективизацией, реальным и видимым воплощением космических трансформаций инь и ян.

В мире нет ничего, что выходило бы за рамки взаимодействия инь и ян. Вечно изменяясь, они порождают массу явлений, например, «три начала», «три драгоценности» или «Великую триаду»- Небо, Землю и Человека, четыре образа — малое инь, малое ян, большое инь, большое ян; пять первостихий — металл, дерево, вода, огонь, земля; семь светил или семь планет — Солнце, Луну, Марс, Меркурий, Сатурн, Юпитер, Венеру. Все эти символы триады первостихий и планет отражены в приемах синъицюань.

Что же конкретно означает состояние Великого предела для кулачного искусства? Вот что об этом пишет Цзян Жунцзе:

Взаимопереходу инь и ян в кулачном искусстве соответствуют вполне конкретные формы, а вселенские трансформации принимают форму цепи чередования различных состояний, например, шаг вперед — отход назад, блок-атака, и т. д. Здесь не важна конкретная форма приема — все они сводятся к чередованию разнонаправленных, но при этом взаимозависимых начал. Боец должен постоянно переходить от жестких ударов к мягким блокам, «закрывается», концентрируя ци в даньтянь, и «открывается», выбрасывая энергию во время удара. Он меняет уровень атаки, приседая и вставая. Он застывает на месте и неожиданно бросается в атаку «подобно скачущей обезьяне». Таким — образом реальный боец вечно непостоянен, неуловим, вечно неравен самому себе.

Все эти многочисленные переходы есть по существу лишь повторение неких внутренних форм циркуляции ци в организме. Состояние Великого предела представляет собой момент зарождения внутренних трансформаций ци, которые, проецируясь во внешний мир, образуют то, что принято называть «приемом». Таким образом, истинный прием, это не то движение, которое просто заучено или выдумано нами, он должен быть прежде всего отзвуком внутреннего движения внутри нас. Лишь такое понимание приема может считаться «истинным мастерством» — гунфу. Механическое повторение форм, не связанное с внутренним состоянием, будет лишь неудачной имитацией и бессмысленным самообманом, а ушу превратиться в мертвый слепок с красивого, но недоступно-далекого образа китайской традиции.

Инь и ян никогда не видны явно, но предстают перед нами через другие формы или через символы. Вряд ли новичок в ушу способен уловить все эти многочисленные переходы. В принципе, на первых этапах этого и не требуется. Если абсолютно точно выполнять классические движения, то уже одно это гарантирует, что через некоторое время понимание цепи вселенских трансформаций придет само собой, а человек окажется идущим по срединному пути-Дао. Но стоит лишь заняться фантазированием, и эта возможность будет потеряна на долгое время, если не навсегда. В ушу существует поговорка, пришедшая сюда из древнего даосского трактата «Дао дэ цзина»: «Если в начале дороги оступишься хотя бы на один шаг, то в конце пути ошибешься на сотни километров».