Михаил Барятинский - Танки III Рейха. Том III [Самая полная энциклопедия]

С бронезащитой на первый взгляд все обстоит куда лучше. «Маус», без сомнения, был самым толстобронным танком Второй мировой войны. Очень сложно найти артиллерийское орудие способное пробить его броню. Из советских артсистем наибольшие шансы были лишь у 100-мм пушек БС-3 и Д-10с. Бронебойным снарядом БР-412Б с баллистическим наконечником эти орудия с дистанции 500 м пробивали 162-мм броню, а значит, могли поразить «Маус» в борт. Немногим могли похвастать и наши западные союзники. По сути, англичане и американцы тоже имели в своем распоряжении по одной артсистеме, способной бороться с «Маусом». Речь идет о британской 17-фунтовой пушке и американской 90- мм. Первая могла пробить бортовую броню немецкого сверхтанка с дистанции 500 м обычным бронебойным снарядом. При использовании же подкалиберного снаряда, покидавшего ствол пушки с начальной скоростью 1200 м/с, появлялись шансы даже для пробития с такой дистанции лобовой брони. Что же касается брони бортовой, то подкалиберным снарядом 17-фунтовка могла пробить ее с дистанции больше километра. Подкалиберным снарядом с 500 м уверенно поражала «Мауса» в борт и американская 90-мм пушка.

Наиболее же эффективным средством борьбы с «Маусом» были немецкие же противотанковые пушки калибром 88 и 128 мм. Обе артсистемы надежно обеспечивали пробитие брони «Мауса» с любого ракурса, начиная с дальности 1500 м. Однако вероятность встречи с ними на поля боя, по понятным причинам, была крайне мала, что, по- видимому, и заставило конструкторов фирмы Porsche ограничиться 200-мм броней.

Что же получается в итоге? Стремясь обеспечить своему сверхтяжелому танку сверхнадежную защиту, немцы ничего, по сути, не добились. Создать абсолютно неуязвимый танк все равно не удалось. Арсенал средств борьбы с «Маусом» все равно был достаточным — от авиации до банального фаустпатрона. В угоду идее равнопрочного бронирования немцы принесли в жертву одно из важнейших качеств танка — подвижность.

С вооружением дело обстоит несколько сложнее. Оно вовсе не было слабым, как это считали советские специалисты тех лет. Нельзя мощь вооружения оценивать только с точки зрения соответствия его боевой массе. Так можно дойти до абсурда. Если «Маус» втрое тяжелее «Королевского тигра», например, так что же, и калибр его пушки должен быть втрое больше? Немцы вооружили свой танк самой мощной танковой (противотанковой) пушкой Второй мировой войны, способной уничтожить любой танк того времени на дистанции 2,5 км. Ничего более мощного просто не было ни у них, ни у кого-либо другого. Ну не вооружать же в самом деле танк 150-мм или 170-мм пушкой или, пуще того, каким-нибудь 280-мм морским орудием! Танк должен оставаться танком.

Впрочем, «Маусу», лишившемуся или почти лишившемуся одной из важнейших составляющих, делающих танк танком, это было довольно трудно. Желание добиться равнопрочного бронирования привело к непомерному росту массы танка, а невозможность оснащения его соответствующей силовой установкой серьезно ограничило подвижность. Удельная мощность «Мауса» оказалась на уровне французских боевых машин начального периода Второй мировой войны. Меньше имели только британские пехотные танки. Что же касается удельного давления, то хуже не было ни у кого. Плохо обстояло дело и с отношением L/B — длины опорной поверхности к ширине колеи. У немецких танков оно было традиционно небольшим, что всегда обеспечивало им неплохую маневренность. Например, у «Королевского тигра» оно составляло 1,16 (для сравнения: у ИС-2 — 1,78), что позволяло 70-тонной боевой машине разворачиваться буквально на «пятачке». У «Мауса» отношение L/B = 2,5, что было чудовищно много. Из танков — участников Второй мировой войны большим оно было только у советского Т-35 — 3,03!

«Маус» на платформе перед отправкой в СССР. В лобовой броне корпуса хорошо видны вмятины от снарядов, что позволяет утверждать, что немцы проводили испытания первого прототипа обстрелом. Возможно, впрочем, что это следы от советских снарядов. Обращает на себя внимание массивная литая крышка люка для загрузки боеприпасов в кормовом листе башни. Хорошо различимы шиповые соединения кормового и бортовых листов и штифты.

Закономерен вопрос: насколько эти весьма и весьма скромные характеристики соотносятся с оптимистичными данными испытаний в Бёблингене? Очень даже хорошо соотносятся — в, общем-то, тепличных условиях заводского полигона почти за полгода испытаний первый прототип «Мауса» едва прошел 100 км. Не случайно в документах пробег порой указывался в метрах, а не в километрах. Движение в основном осуществлялось по дорогам с твердым покрытием или по твердому грунту. Единственная попытка попробовать танк в движении по раскисшему весеннему грунту закончилась плачевно — «Маус» увяз чуть ли не по крышу корпуса. Его пришлось буквально откапывать и только затем вытаскивать из грязи. Спасательная операция длилась несколько дней. Так что можно констатировать, что «Маус» относительно свободно, хоть и с очень небольшой скоростью, мог передвигаться по дорогам с твердым покрытием, каменистому или схваченному морозом грунту. Движение же по относительно мягкому грунту если и не приводило к застреванию гиганта, то быстро обеспечивало перегрузку и отказ трансмиссии.

В связи с этим бесполезной роскошью выглядит оборудование для подводного вождения. С одной стороны, его необходимость очевидна, иного способа преодолеть водную преграду у «Мауса» просто не было, за исключением переправы на каком-нибудь пароме большой грузоподъемности. С другой — для «Мауса» нужно было либо специально готовить дно в месте переправы, либо искать места с твердым грунтом. В любом другом случае танк просто завяз бы в иле на дне реки.

В результате всех стараний немцы получили хорошо вооруженный и бронированный, но крайне малоподвижный (если понятие «подвижность» тут вообще применимо) танк. Как следствие, изменились и взгляды на его возможное боевое применение. В 1942 году сверхтяжелая машина виделась германскому руководству исключительно как танк прорыва, некий аналог «К- вагена» времен Первой мировой войны, но на новом уровне. К 1944 году иначе чем чисто оборонительная машина, своего рода передвижной дот в системе укрепленных районов, этот танк не воспринимался.

Трудно сказать, во что бы все это вылилось, если бы немцы не прекратили работы по сверхтяжелым танкам. Установив на первый прототип башню, они к осени 1944 года имели бы два боеготовых «Мауса», к весне 1945 года — шесть-семь машин. К этому времени подоспела бы и пара Е-100.