Егор Яковлев - Война на уничтожение. Что готовил Третий Рейх для России

Итак, летом 1940 года будущей лидер «Свободной Франции» был героем-одиночкой, неудобным для своего дряблого правительства и чуждым для своего деморализованного народа. «Мало тогда кому известный де Голль со своего лондонского балкона склонялся к старой даме Франции, с задравшейся нижней юбкой и измятым шиньоном скатившейся на самое дно чёрной пропасти. Не считая спасительных поползновений этого пожарного, оставшегося без пожарной лестницы, не было ни одного француза, бельгийца, люксембуржца или голландца, который верил бы в воскрешение демократического мира, разлетевшегося в прах за несколько недель», — так характеризует ситуацию бельгийский фашист Леон Дегрелль 316 316 Дегрелль Л. Гитлер на тысячу лет // http://fatuma.net/text/degrelle.pdf . И надо сказать, что это желчное высказывание не так уж далеко от истины. Во всяком случае сам де Голль в тот момент ощущал фатальное одиночество. Вспоминая свой первый день в Лондоне, он писал: «В то время как я устраивался на квартире, а лейтенант Курсель, звонивший в посольство и миссии, уже получал всюду сдержанные ответы, я, одинокий и лишённый всего, чувствовал себя в положении человека на берегу океана, через который он пытается перебраться вплавь» 317 317 Голль Ш. де. Указ. соч. С. 100. .

Между тем нет оснований представлять Петена бессовестным негодяем, для которого имели значение только личная власть и финансовые подачки от фюрера. Рассуждая о его действиях, необходимо учитывать несколько обстоятельств.

Безусловно, перспектива продолжения борьбы для Франции оставалась: в Африке находились её богатые колонии, там стоял в полной боевой готовности её могучий флот. Французское правительство могло объявить «тотальную» или «отечественную» войну за независимость. Правда, однако, заключалась в том, что Франция не жаждала такой войны, не была готова к ней морально. Историк Анри Руссо писал, что «широкое распространение во Франции получил пацифизм, порождённый травматическим опытом Первой мировой, что отчасти объясняет характер предвоенной внешней и оборонной политики страны. Люди в подавляющем большинстве отвергали саму идею новой войны, и тогдашние правительства, как правые, так и левые, это, естественно, учитывали. В результате, хотя в 1940 году французские солдаты действовали отнюдь не столь пассивно, как принято считать, последовавшее за первыми неудачами (Седан, Дюнкерк) предложение прекратить войну было с одобрением встречено большинством населения» 318 318 Руссо А. Франция Виши и Франция Сопротивления // Вокруг света. 2010. № 10. С. 136. . На наш взгляд, эта позиция нуждается в уточнении: правительства, конечно, учитывали пацифизм населения, но ведь на то они и правительства, чтобы в нужный момент мобилизовать своих граждан на защиту от внешней агрессии. Французское государство с этой задачей, очевидно, не справилось, хотя возможности такие имелись. И для этого вовсе не обязательно было идти по радикальному нацистскому пути: в Германии, где антивоенные идеи были популярны не меньше, чем во Франции, нацисты с немецкой дотошностью вытравили их из сознания молодежи, не постеснявшись устроить даже публичное сожжение пацифистских книг Эриха-Марии Ремарка. Делая вид, что война если и заденет французов, то только краешком, лидеры Франции в итоге получили страну, не готовую сражаться.

В пропагандистском очерке Ильи Эренбурга, написанном для советской аудитории, приходу немцев радовались только пятьдесят столичных проституток 319 319 Эренбург И.Г. Война. 1941–1945. — М., 2004. С. 32. . Но в реальности это было не так. Визит вермахта на Елисейские Поля означал для французов окончание войны, и для большинства он был дороже суверенитета. Есть известное фото, на котором французские солдаты возвращаются из немецкого плена в вагоне с надписями: «Да здравствует маршал! Да здравствует европейская Франция».

В этих условиях возможность победы над Германией казалась Петену призрачной, а жертвы, которые придётся принести ради неё, — ужасными. И тогда он поступил цинично: примкнул к победителю, надеясь, что сотрудничество с Германией оплатит для Франции более-менее достойное место в послевоенном мире.

Кроме того, идеи Гитлера были не так уж чужды этому старому консерватору. Он полагал, что удивительный паралич власти и разлад управления, которые явились миру во время последней кампании, были результатом ошибочной внутренней политики последних лет. Его раздражали бесконечные словопрения в парламенте, пренебрежение религией, девальвация семейных ценностей, праздность элит, интриги либералов и козни коммунистов. Он считал поражение закономерным итогом политики болтунов и хвастунов. Наконец, Анри Петен, как и Гитлер, был закоренелым антисемитом. Отсюда главные законы его правления: принятие диктаторских полномочий, замена лозунга «свобода, равенство и братство» на «семья, труд, отечество», воссоединение церкви и государства, введение католичества как обязательного предмета в школах, развитие физкультуры и спорта по немецкому образцу и, конечно, антиеврейские акты.

Очевидно, Петен считал себя прагматиком, а де Голля авантюристом, но история всё расставила по своим местам. По действиям старого маршала видно, что он действительно пытался как-то ограничить немецкое влияние на подконтрольном ему обрубке Франции — даже хотел избавиться от пылкого германофила Пьера Лаваля, дважды навязанного ему в премьеры, однако всё было тщетно. Тем временем к опальному генералу стекалось всё больше и больше патриотов: в 1942 году, после битвы при Эль-Аламейне, африканские колонии признали власть его «Свободной Франции». В ответ на это Гитлер оккупировал зону Виши и с тех пор творил там что хотел. Политическое влияние Петена упало до минимума. Однако и раньше никто не собирался признавать в нём равного игрока. Геббельс ещё в 1940 году записал в своём дневнике: «Если бы французы знали, что фюрер потребует от них, когда настанет время, у них, наверное, выскочили бы глаза из орбит, поэтому хорошо, что мы пока не раскрываем своих замыслов и пытаемся выбить из покорности французов всё, что вообще возможно» 320 320 Дашичев В.И. Стратегия Гитлера — путь к катастрофе. Т.1. — М., 2005. С. 72. .

На чём строил Гитлер идеологическую политику в покорённой Европе? Следует признать, что немецкий лидер зрил весьма глубоко. Он осознавал, что в начале XX века Запад столкнулся с фундаментальной проблемой утраты смыслов бытия. Об этом много писали мыслитель Макс Вебер и несостоявшийся личный философ фюрера Мартин Хайдеггер, прямо назвавший Запад «мышеловкой». Позже этой проблеме посвятил свою монографию «Человек в поисках смысла» один из наследников Фрейда, узник нацистских концлагерей Виктор Франкл. Нацизм давал своеобразный ответ на вызов потери смысла, перечеркнув общеевропейский идеал добропорядочного рационального лавочника и заменив его сверхчеловеком — «белокурой бестией».