Ральф Пейн-Голлуэй - Книга арбалетов (История средневекового метательного оружия)

В шестой проповеди Латимера, напечатанной в 1549 г., епископ сетует на упадок английского большого лука, а также просит магистраты Англии исполнить свой долг и ввести законы, которые обязали бы крестьян иметь луки и тренироваться в стрельбе из них.

Напротив, в государствах континентальной Европы бурно радовались исчезновению английского большого лука, который был их грозой в течение двух веков, и с энтузиазмом восприняли появление ружей, которые не требовали больших усилий и уравнивали их солдат с рослыми и сильными английскими лучниками.

В 1580—1590-х гг. в результате упорного соперничества с пороховыми ружьями большой лук окончательно потерял популярность. Его эпизодически использовали до 1615 г., а в некоторых случаях и позже. Так, большой лук применялся во время экспедиции на остров Ре (1627 г.), а затем в регулярных боевых действиях на Британских островах, когда в 1644 г. Монтроз нанес поражение «ковенантерам» (участникам соглашения между шотландскими и английскими пресвитерианами) при Типпермуайре, близ Перта. Однако и после 1644 г. большой лук еще долго применялся горцами северной и северо-западной Шотландии в соперничестве между кланами, хотя в Англии и южной Шотландии он уже полностью вышел из употребления [27]. Например, в сентябре 1655 г. Макинтош собрал свой клан и вторгся в Лохабер, на территорию Камерона оф Лохила. Эти два вождя враждовали в течение многих лет. Стремясь отразить вторжение, Лохил провел мобилизацию соплеменников и обнаружил, что в его распоряжении 900 воинов, вооруженных ружьями, палашами и щитами, а еще 300 вместо ружей имеют луки («Мемуары сэра Ивена Камерона оф Лохила», изданные в Эдинбурге в 1842 г.). Автор мемуаров замечает: «Это была последняя замечательная рота лучников, которую видели в горной Шотландии».

Высокая репутация большого лука в Англии была столь значительна, что в XVIII в. было издано несколько брошюр с требованием вернуть большой лук на вооружение английской армии.

В 1798 г. была опубликована книга под длинным названием «PRO ARIS ЕТ FOCIS. Рассмотрение причин возрождения использования большого лука с пикой [28]в помощь мероприятиям, проводимым министрами его королевского величества для повышения обороноспособности государства. Написано Ричардом Освальдом Мейсоном, эсквайром. Лондон, 1798».

Главным аргументом против возрождения лука служил тот факт, что конный воин может стрелять из ружья на скаку, а из большого лука делать это нельзя.

Не приходится сомневаться, что после битвы при Креси (1346 г.) континентальные противники Англии считали лук страшным оружием. Похоже, до того они и не подозревали, что на свете существует применяемое в открытом бою метательное оружие, которое по силе и точности значительно превосходит арбалет со сложным (многослойным) или легким стальным луком.

Хотя французы иногда охотились с большим луком и прилагали отчаянные усилия, чтобы довести владение им до уровня боевого искусства, они так и не смогли достичь этого. После поражения при Креси они пытались принять на вооружение большой лук, чтобы побить англичан их собственным оружием. Каждый солдат, добившийся успеха в стрельбе из большого лука, получал щедрое вознаграждение. Однако вскоре французы поняли, что это бесполезно, и вернулись к своему любимому оружию — арбалету. Отец Даниель писал: «Французский король воочию убедился, что французам никогда не удастся достичь того мастерства и сноровки в стрельбе из лука, которым владеют английские лучники. Поняв, что талант английских лучников — это особый Божий дар, французы отказались от принятия на вооружение больших луков» [29].

Во времена битвы при Креси доспехи рыцарей не были рассчитаны на противостояние смертоносному большому луку. Кольчуга или легкие пластинчатые латы почти не защищали от его стрел. Только после отказа от кольчуги и применения более массивных доспехов стрелы большого лука и арбалета стали менее опасными для рыцарей и пеших воинов. Дождь из 2–3 тысяч стрел, падающих сверху, представлял собой ужасающее зрелище, особенно для отряда кавалерии, стоявшего в засаде или двигавшегося в сомкнутом строю. Пули, выпущенные из примитивного ружья, имели относительно низкую траекторию полета и малую дальнобойность. Увидеть их во время полета было невозможно. С другой стороны, каждый солдат мог заметить приближение тучи стрел и представить, что хотя бы одна стрела из тучи попадет в него.

Стрелы английских луков заставляли лошадей неистово метаться, вставать на дыбы или скакать бешеным галопом в разные стороны, внося страшное замешательство в любое кавалерийское формирование. Пуля из ружья может убить лошадь или заставить ее метаться только в момент попадания. Но зазубренная стрела, вонзившаяся в тело коня, причиняет ему ужасные мучения каждую секунду. Конь перестает слушаться всадника и скоро сбрасывает его. Если всадник облачен в тяжелые доспехи, он не может подняться самостоятельно и становится помехой на поле боя.

Авторы, описывавшие стрельбу из лука и средневековые методы ведения войны, установили, что за время, нужное для выстрела из арбалета, лучник, вооруженный большим луком, был способен выпустить 10–12 стрел. Однако скорострельность арбалета была не столь низка, как они утверждали; проведенная мной серия экспериментов доказала, что они заблуждались. Боевой арбалет XV в. весом в 15 фунтов (6,8 кг) может стрелять по мишени со скоростью один выстрел в минуту. Операция стрельбы включает: 1) снятие оружия с плеча; 2) отцепление ворота от поясного ремня; 3) пригонку ворота к ложу и тетиве арбалета [30]; 4) натягивание лука; 5) установку стрелы, прицеливание и нажатие на рычаг спускового механизма.

Я обнаружил, что за минуту из большого лука можно выпустить в мишень, расположенную на том же расстоянии, 6 стрел. В этом случае операция стрельбы включает точное прицеливание, но не учитывает время, которое уходит на взятие стрел с земли, установку их на тетиву, натягивание и отпуск лука. Однако я не могу понять, как лучник и его соперник с арбалетом умудрялись с высокой скоростью стрелять в полевых условиях, не повреждая при этом оперения стрел.

Надежды, возлагавшиеся английским военным ведомством на длинные луки, а офицерами армий континентальной Европы — на арбалеты, сильно затормозили введение ружей. Французы и испанцы отказались от арбалетов и приняли ружья последними. В отношении французов это особенно странно, поскольку огнестрельное оружие было принято ими на вооружение достаточно давно. Правда, это были не ружья, а пушки.