Валентин Варенников - Парад Победы

— Верно! Но их не видно — вот беда. Только общее направление знаем, откуда бьет пулемет или орудие. И все. Этого мало.

— Как же быть? — опять вопрошает Алексей Михайлович.

По глазам его вижу, что он хочет, чтобы я предложил решительный шаг. И я предложил:

— На противоположной стороне села есть балка, которая выходит к нашему правому флангу и упирается в озерцо. Думаю, что балка сейчас очень мокрая, если вообще не наполнена водой. Вполне понятно, что немцы отсюда опасности не ждут. Поэтому предлагаю…

И далее я рассказал план возможных наших действий. Их суть сводилась к тому, что подразделения полка (т. е. на занимаемом рубеже) проявляют огневую активность, но не поднимаются. И это продолжается два часа. За это время я с ротой автоматчиков, разведчиками полка и небольшой группой саперов отползаю в тыл до первой складки местности, за которой противник уже не ведет наблюдения. Затем перемещаюсь в сторону балки. Независимо от того, в каком она состоянии — обязан выйти в тыл противнику. В период выдвижения в исходное положение для атаки наш [252]огонь, особенно артиллерии, максимально усиливается (я дам к этому сигнал). Но огонь — только прицельный. Когда я займу исходное положение для атаки — даю сигнал о прекращении артиллерийского и минометного огня. Вся пехота, не выскакивая из окопов, дружно и долго кричит «Ура!» и одновременно ведет огонь вверх (чтобы не перебить нас). Наш отряд бросается в атаку: разведчики атакуют южную оконечность села, автоматчики — центр и северную оконечность. Как только ворвусь в село, даю две зеленые ракеты и по радио сигнал — «В атаку!». Значит, полк может атаковать. Желательно, чтобы в это время один батальон сделал маневр и обошел село с юга, юго-запада, чтобы противник не смог удрать на Одессу.

Воинков слушал внимательно. По ходу доклада задавал вопросы. Затем уточнил отдельные моменты и в целом план одобрил. Вместе с начальником штаба полка капитаном Васькиным, который оказался на командно-наблюдательном пункте, я тут же стал быстро формировать ударный отряд, укомплектовывать всем необходимым, готовил свою группу, непосредственно действующую со мной, и одновременно ставил задачи нашей артиллерии.

Когда все было организовано, мы начали действовать, как спланировано. Приблизительно через два часа мы уже отползли в тыл и приблизились к балке. Как мы и предполагали, она была заполнена водой. Пришлось идти по колено в воде, потому что левый склон балки, примыкающий к селу, был вскопан под огороды и практически оказался непроходимым. А дно балки было с крепким дерном, поэтому вода хоть и поднималась высоко, но идти можно было уверенно. Да и безопаснее в отношении мин — противник их в воде ставить не будет. Из балки просматривались только некоторые крыши хат, да и за деревьями, хоть и без листьев, видно было мало. [253]

Выдвинувшись в назначенное место, я уточнил задачу разведчикам и направил их к южной окраине. О готовности должны доложить по радио. Автоматчиков разбил на две группы: одна под руководством командира роты старшего лейтенанта Б. Скорбина атакует северную часть села, а вторая со мной — центральную часть и мельницу. Как только разведчики доложили о готовности, я дал по радио сигнал о прекращении артиллерийского и минометного огня. Это было выполнено, и мы сразу же услышали наше родное «Ура!» по ту сторону села. Поднялась неимоверная стрельба. Все, что было в селе, стреляло в сторону полка. Командую: «В атаку, вперед!» Мы быстро, без выстрелов, влетели в село и начали автоматными очередями «снимать» всех, кто стрелял. Немцы забегали по селу с криками: «Рус, рус!» Я дал две зеленые ракеты и по радио: «Мы в селе».

Через 20 минут мы встретились с нашим 2-м батальоном, который атаковал с фронта. 1-й батальон атаковал северную часть села и соединился с нашими автоматчиками. А 3-й батальон несколько запоздал с выходом на южную окраину, в результате из села выскочили около десяти бронетранспортеров, два штурмовых орудия и несколько крытых грузовых машин, а разведчики смогли поразить только две из них. В машинах оказались солдаты, которые отстреливаясь убежали в посадку и скрылись.

Приблизительно через час все было кончено. Во дворах и на дороге валялось около 60–70 убитых солдат противника. Еще столько было найдено в хатах ранеными. И около ста было взято в плен, в том числе несколько офицеров. Кроме того, было подорвано четыре орудия и около десятка пулеметов.

В качестве трофеев взяли 6 хороших исправных орудий, но самое главное — четыре склада с боеприпасами, в том числе для этих орудий. В условиях нехватки [254]боеприпасов это было для нас хорошим подспорьем. Мы прихватили еще около двадцати лошадей и много повозок. А поскольку наш полковой обоз и транспорт батарей были полупустыми, все захваченное, разумеется, было использовано по-хозяйски. За этот бой я был награжден орденом Красного Знамени.

Увы, и в этот раз не обошлось без потерь. Мы тоже недосчитались нескольких человек убитыми и ранеными.

Был тяжело ранен командир роты автоматчиков полка Борис Михайлович Скорбин. Ранение оказалось настолько тяжелым, что он больше к нам в полк не вернулся, о чем мы очень сожалели. Скорбин по своему характеру во многом нам напоминал Поцелуева.

Разобравшись в обстановке и уточнив у командира дивизии задачу, командир полка развернул полк строго на юг, и мы форсированно двинулись вперед, преследуя отходящего противника.

Маневр значительными силами на юг означал, что командование наших войск было решительно настроено окружить крупную группировку противника в районе Березнеговатой и Снигиревки. И в этой операции немалая роль отводилась нашей дивизии. Командарм В. И. Чуйков в своей книге «Гвардейцы Сталинграда идут на Запад» пишет: «В Березнеговато-Снигиревской наступательной операции 35-я гвардейская стрелковая дивизия с другими соединениями армии являлась тем молотом, под ударами которого вражеские войска откатывались на этом участке фронта в южном и юго-западном направлениях» (с. 203).

На завершающей стадии операции командующий армией возложил на дивизию особо важную задачу — прикрыть левый фланг 4-го гвардейского стрелкового корпуса и одновременно — блокировать все дороги, которые идут из Николаева на север, не допустить прорыва противника на запад. [255]

Немецкое командование, конечно, понимало, что их ожидает. Поэтому оно срочно перебрасывает в район Малеевки и Ново-Сергеевки три пехотные дивизии — 17-ю, 125-ю и 302-ю. Их задача состояла в том, чтобы прорваться на запад и создать для других дивизий возможность прохождения через этот коридор. 12 марта они обрушились на 35-ю гвардейскую. Сражение было жесткое, но гвардейцы устояли. Исключительную роль в этой схватке сыграл 23-й танковый корпус, который отражал атаки в боевых порядках нашей дивизии.