Владислав Гончаров - Величайший позор Британии. От Дюнкерка до Крита. 1940—1941

Генерал Гамелен стал первым заместителем начальника штаба сухопутной армии в 1930 году. В 1931 году он стал начальником этого штаба. В течение девяти лет, предшествовавших войне, он последовательно занимал все более и более ответственные посты, пока в 1938 году не стал начальником Генерального штаба национальной обороны. В 1937 году ему была поручена разработка четырехлетнего плана строительства французской армии. Он потребовал ассигнований на армию в размере 9 миллиардов франков. Даладье увеличил эту цифру до 14 миллиардов, парламент добавил еще 20 процентов, а в 1938 и 1939 годах было выделено дополнительно 23 миллиарда франков. Французская армия 1939 года была поэтому в значительной степени детищем Гамелена, а выработка военной политики лежала целиком на его ответственности.

К сожалению, на основе анализа событий того времени приходится констатировать, что французская армия была совершенно непригодным орудием обороны Франции. Она имела вооружение, по качеству и количеству вполне достаточное для выполнения своей задачи — но не имела стратегической концепции его использования. Армия имела в своем распоряжении линию Мажино, но по второстепенным соображениям на этой оборонительной линии было оставлено 40 пехотных дивизий. У французской армии были свои военно-воздушные силы — но их вооружение было слишком устаревшим, и они не могли внести сколько-нибудь значительного вклада в боевые действия наземных войск. Пехотные соединения армии, за небольшим исключением, оказались плохо обученными, слабо дисциплинированными, с плохой организацией управления.

Ввиду той роли, которую играл генерал Гамелен начиная с 1930 года и позднее, он несет главную ответственность за все происшедшее, а за военную политику в области использования всех материальных ресурсов он несет единоличную ответственность. Он являлся верховным главнокомандующим и не был ни в коей мере обязан придерживаться теорий Петэна двадцатилетней давности — но тем не менее он все же применил их на практике. В ходе применения этих теорий он, как верховный главнокомандующий, совершил две кардинальные ошибки. Он составил себе совершенно ошибочное представление о намерениях противника и не создал резерва, с помощью которого мог бы решать задачи встречного сражения с главными массами немецких войск, а теперь для этой цели ему пришлось бы перебрасывать свои основные силы — армии Севера.

9 мая Рейно решил добиться смещения генерала Гамелена с занимаемого поста, в случае необходимости даже ценой отставки и реорганизации правительства. Однако начатое 10 мая наступление немецких войск на широком фронте не дало возможности осуществить это намерение.

Гамелен воспользовался отсрочкой решения о его замене и открыто заявил, что он вполне доволен развитием событий. « Если бы вы видели широкую улыбку, расплывшуюся на лице генерала Гамелена, которую довелось мне видеть этим утром », — говорил Жакино, главный инспектор французской армии.

Хроника событий проливает некоторый свет на истинную роль Гамелена в эти дни. 11 мая Гамелен счел возможным приказать Жиро принять особые меры предосторожности. Наступление в Голландии, оттянувшее лучшую часть резерва армий Севера, к тому времени с полной очевидностью провалилось.

12 мая немецкие танковые дивизии достигли района Седана. В 1.00 13 мая Гамелен счел необходимым издать приказ, в котором указывалось: « Настало время сражаться до конца на рубежах, указанных верховным командованием. Мы не имеем больше никакого права отступать ».

Не успели еще высохнуть чернила на подписи Гамелена, как немцы форсировали реку Маас. 14 мая армия Корапа полностью «испарилась», от нее не осталось и следа. 15 мая премьер-министр Рейно заявил Уинстону Черчиллю по телефону: « Мы проиграли сражение ». 16-го военный комендант Парижа посоветовал правительству эвакуироваться из Парижа. 17 мая Рейно дал телеграмму генералу Вейгану в Бейрут, приказав ему немедленно прибыть в Париж. 18 мая армии Севера отступили на рубеж реки Шельда, а на юге танковые дивизии немцев были в 50 километрах от Амьена. В 8.00 19 мая генерал Гамелен издал директиву № 12. В этом документе говорилось, что Гамелен не желает вмешиваться в ход боевых действий, что он согласен со всеми мероприятиями, которые намечены. Это был директивный документ (если его вообще можно было назвать документом) — но планом действий он не был.

Вскоре после полудня того же мрачного воскресенья генерал Вейган прибыл в Париж.

Рейно сразу же предложил ему пост верховного главнокомандующего сухопутными, морскими и военно-воздушными силами на всех театрах военных действий. Время руководства Гамелена кончилось.

Хронология фактов, пожалуй, лучше всего отражает основные моменты деятельности генерала Вейгана. Следует напомнить, что он был вызван 17 мая. (Немцы в то время продвигались на Камбре и Сен-Кантен.) Воздушная трасса Бейрут — Париж составляет приблизительно 3200 километров. Никто не может объяснить, почему Вейгану потребовалось целых два дня для того, чтобы прибыть в Париж, когда его присутствие там было так необходимо. 19 мая вскоре после полудня ему было предложено принять на себя верховное командование. Он заявил сперва, что предварительно хотел бы проконсультироваться с Гамеленом и Жоржем, и поэтому принял предложенный пост только к исходу дня. (К этому моменту танковые дивизии немцев уже достигли Перонна и вышли на рубеж Северного канала в районе Маркиона.) В тот же вечер Жорж обратился к Вейгану со словами: « Я бы хотел рассказать вам о сложившейся обстановке ». На это Вейган поспешил ответить кратко: « О нет, могу принять вас только завтра ». Так Поль Рейно описывает Вейгана в своей книге «В гуще сражений». В этой книге он говорит далее: « У Вейгана были неотложные заботы. Он провел большую часть дня 20 мая в нанесении визитов. Позднее я узнал от самого Манделя, что именно он, Мандель, был одним из первых, кого поспешил навестить Вейган ».

Согласно высказыванию Рейно, неоспоримым фактом является то, что Вейган не сделал ничего полезного в этот критический день. (Немецкие танки уже приближались к морю в районе Абвиля.)

Когда Жорж в конце концов получил возможность ознакомить Вейгана с обстановкой на фронтах, Вейган вдруг заявил, что ему необходимо срочно отправиться в район боевых действий, чтобы лично оценить обстановку. Так началось то, что Вейган назвал своей «Одиссеей». Подробности этого необычного вояжа, совершенного Вейганом, говорят сами за себя и отражают полное игнорирование фактов и полную неспособность этого человека реально оценить обстановку. Поэтому желательно было бы привести эти подробности в той последовательности, в которой они имели место.