Алекс Бухнер - Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944

17 февраля. За два часа до полуночи я был на новом КП корпуса. Он представляет собой два вездехода. В одном из них располагается начальник штаба с двумя телефонными аппаратами. «Лоханка» [23] Фронтовое прозвище открытого вездехода на колесном ходу — VW Тур 82 заехала в небольшую низину. Вокруг молодая поросль без листьев, в полукилометре южнее просматривались первые мазанки села Хильки. Правый ударный клин должен был наступать из этого села.

Позади во многих местах Шендеровки еще догорали костры. Неужели там все еще продолжается эта ужасная пробка? Двигаясь к исходной позиции для прорыва, я потерял моих товарищей. Было совершенно невозможно пробиться к ним и обогнать застрявшую колонну.

Сразу же за западным выездом из Шендеровки дорога проходила по короткому мосту через глубокий овраг. По одному-единственному мосту. Весь день по нему шли войска трех ударных колонн прорыва, направлявшиеся на исходные позиции перед атакой. Похоже, что об этом «узком месте» прознал противник. Сильный обстрел, в том числе из орудий крупного калибра. После этого замешательство, затор, ругань командиров. Несколько позже все более-менее успокоилось, ситуация прояснилась.

Теперь мы, около десяти тысяч человек, находились вместе с оставшимся тяжелым вооружением и многочисленными транспортными средствами, зажатыми на пространстве диаметром едва ли в 7 километров. Такая редкая, неслыханная концентрация войск нервирует командование. На самом же деле скорее можно подозревать обратное. Но провода полевой телефонной связи повсеместно порваны или перебиты, поскольку проложены прямо по земле. Также после передислокаций на телегах многие телефоны пришли в негодность. Офицерам связи для уяснения обстановки требовалось теперь куда больше времени, так что при заторах они лишь с большим трудом могли указать верное направление. Так что очередной неожиданный удар противника не мог быть своевременно парирован. Возможно, такие соображения, помимо прочих мыслей, отягощали размышления генерала и его начальника штаба. Но по выражению их лиц ничего нельзя было понять.

До полуночи остался один час. Теперь уже скоро должен начаться «прорыв любой ценой». С отдельными дивизиями и подчиненным соседним корпусом нет никакой связи. Слышна вялая перестрелка. Вражеская артиллерия ведет нерегулярный беспокоящий огонь, перемежаемый залпами «сталинских органов».

Но и через час нет никакой ясности относительно атаки. Донесения не поступают. С направления удара доносится стрельба из легкого оружия, да на бывших исходных позициях вроде бы усиливается артиллерийский огонь. На правом фланге вспыхивает короткая яростная перестрелка. Что ждет нас впереди? Снова и снова приходит на ум этот вопрос.

Стоявшие между деревьями грузовики трогаются. С этого момента они начинают движение вперед. Меня подзывает к себе начальник штаба и отдает приказ немедленно установить связь с соседним корпусом, после чего доложить ситуацию. Штаб соседей должен быть в поселке Хильки.

3 часа. Я беру с собой только самое необходимое: автомат, полевую сумку с картой, бинокль, призываю в напарники вахмистра, ловкого и изворотливого человека. Скользя по грязи, проталкиваемся между движущимися колоннами в разрушенное село. Мне было совершенно непонятно, откуда взялось такое большое количество транспорта. Очень много самых различных транспортных средств уже было уничтожено, да и по приказу должно было быть брошено все, кроме самого необходимого. На многих телегах везли только боеприпасы, но много было и пустых, разве что на некоторых лежали раненые. Несмотря на приказ, войска увозили своих раненых товарищей с собой. С болью в сердце нам пришлось оставить неприятелю более тысячи тяжелораненых, уповая на действующие международные конвенции. Вместе с ними остались врачи и санитары. Отбор этих людей был для главного врача корпуса самым трудным в жизни делом. Предпринято все возможное, чтобы сохранить раненым жизнь. Прощание с ними было трудным.

Найти КП соседнего корпуса никак не удавалось. Кого бы мы ни спрашивали, никто ничего не знал. По западной окраине поселка противник ведет сильный артиллерийский огонь. Главная улица полностью запружена войсками. Перемешавшись, они перекрикиваются, пытаясь найти своих. Но плотность потока такова, что все движутся единой колонной. Между ними вереницей двигаются орудия. Едущий за ними верхом лейтенант взволнованно расспрашивает меня о 1-й батарее, куда он должен прибыть. После этого все орудия должны быть взорваны. Местность мне незнакома, и я не знаю, где искать его батарею. Он сообщает мне, что видел многих офицеров того корпуса, который я ищу, едущими верхом на лошадях.

Захожу в несколько переполненных хат. Ворчливые голоса предлагают мне идти своим путем. Во дворе я ненадолго останавливаюсь и всматриваюсь в темноту. В воздухе висит предчувствие беды...

У южной окраины селения улица делает крутой поворот. Подойдя к нему, узнаю мощную фигуру сидящего на лошади начальника штаба корпуса. Докладываюсь ему. Новый КП корпуса перенесен на два километра вперед. По поводу атаки нет никакой ясности. Вскоре пешком нас догоняет генерал Лиеб, вместе с ним бредут адъютанты и несколько солдат. Идет он спокойно, но видно, что здорово устал. Видно и то, что его беспокоит старая рана головы. Он отдает какой-то приказ водителю головного грузовика. На возвышенности дорога расширяется. Поток людей и лошадей, выбравшихся из села, здесь растекается, каждая из колонн направляется в свою сторону. Внезапно справа раздается стрельба. Над головой свистят пули. Крики: «Русские подходят!» В узкой лощине действовать могут лишь несколько человек, остальным здесь не повернуться. Правда, удается установить пулемет. Видно, как сзади к нашей колонне приближаются еще несколько русских солдат. Мы открываем по ним огонь. Генерал Штеммерман, стоя во весь рост, тоже стреляет из автомата. Наша маршевая колонна в мгновение ока рассеивается. Большинство подается на противоположную сторону лощины. Лишь немногие остаются на месте и открывают огонь. Однако красноармейцы также отходят. С их стороны звучит лишь несколько отдельных выстрелов. Мимо проезжает «лоханка». Она притормаживает, и генерал с сопровождающими его людьми садятся в машину. Я вижу их в последний раз.

Мой вахмистр куда-то пропал, дальше я иду один. Колонна снова собирается вместе и идет плотным строем. На выходе из села Хильки к нам присоединяются еще какие-то подразделения, колонна становится плотнее. По дороге встречается много следов боев. Разбитые грузовики, исковерканное взрывом русское противотанковое орудие. И трупы — немцев и русских.