Алекс Бухнер - Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944

Еще оборонялись от наседающего со всех сторон врага последние боеспособные части. Собранные с миру по нитке разношерстные подразделения постоянно образовывали новые рубежи обороны, занимали круговую оборону и отчаянно сражались, оставшиеся полевые орудия выкатывались на прямую наводку и вели огонь по подступающей пехоте противника, противотанковые пушки выпускали последние снаряды по советским Т-34. Но эти еще сражающиеся германские части одна за другой обходились противником, рассекались, окружались и уничтожались его превосходящими силами.

LII корпус в течение дня был еще больше оттеснен и обойден противником, сражающиеся части корпуса все в большей степени перемешивались между собой.

Но еще хуже было положение XXX корпуса, которому до сих пор выпало нести на себе основную тяжесть удара советского наступления. Здесь оттесненные и значительно перемешавшиеся между собой остатки дивизий оборонялись около селения Карбуна, находившегося в 17 километрах от села Гура-Галбеней, уже занятого русскими, но чуть позднее отбитого у них.

В большое, лежащее в речной долине село со всех сторон стремились, словно притягиваемые магнитом, массы солдат и транспортных средств, принадлежавших самым различным видам войск. Где-то здесь должны были открыться ворота к свободе. Однако село Карбуна стало для них поистине дьявольским котлом. С востока немцев упорно теснил враг, с юга он наносил удар за ударом, на западе путь к отступлению уже перекрыт его войсками, а с воздуха почти непрерывно атаковали его истребители и штурмовики, сея смерть бомбами и бортовым оружием. Первая попытка частей корпуса вырваться из котла, предпринятая ранним утром, потерпела неудачу. Советские бомбардировщики и штурмовики, обрушившиеся на ударный клин прорывающихся частей, нанесли им тяжелейшие потери. Среди погибших был и командир 257-й дивизии. И так уже к этому времени ставший беспорядочным отход превратился в хаотическое бегство. Колонны солдат и машин в суматохе бросились назад, охваченные одной мыслью: враг повсюду! Все мчались, спешили, теснили и давили друг друга, стремясь на юго-запад, где только и была надежда на прорыв.

Все дороги были загромождены разбитыми и брошенными транспортными средствами, лесные просеки забиты обозными телегами и всевозможным вооружением и снаряжением. Изможденные и смертельно уставшие от постоянных боев, солнечного пекла и переходов солдаты плотными массами тащились по обочинам дорог. Раненые, которых везли с собой, пребывали в жалком состоянии, ухода за ними почти никакого не было. Легкораненые тащились, опираясь на палки или поддерживаемые товарищами. Тяжелораненых везли на реквизированных телегах, многие из них были без сознания, многие уже умирали.

Каждый желал как можно скорее вырваться из этого ада, только бы не попасть в руки врага.

С наступлением темноты предстояло овладеть районом западнее Гура-Галбеней. Но когда вечером сменилась погода и пошел проливной дождь, то и без того плохие дороги через обширный лесной массив развезло и они стали почти непроходимыми, пришлось оставить основную часть транспортных средств и большую часть артиллерии на конной тяге. В небо взметнулись языки пламени сжигаемых автомашин, окрестности огласили взрывы уничтожаемых орудий. А из темноты впереди слепили вспышки дульного пламени из оружия все ближе и ближе подходящего противника.

Вечером того же дня.

В штабе группы армий «Южная Украина» придерживались теперь мнения, что сплошное кольцо советского окружения вокруг 6-й армии столь плотно, что рассчитывать на прорыв из возникшего котла еще боеспособные части больше никак не могут.

Командование армии, находившееся вне котла, поддерживало с корпусом лишь весьма ненадежную радиосвязь. Оставалась единственная надежда — на то, что ядро армии еще может отбить у противника переправу через Прут у Хуши, где на западном берегу реки «корпусная группа Мита» должна была удерживать плацдарм.

Тем временем наступившей ночью из лесного массива около села Карбуны была предпринята попытка большими силами занять пространство около села Гура-Галбеней, которое должно было стать исходным рубежом для сбора всех возможных воинских частей. Отсюда можно было попытаться самым коротким путем пробиться с боем на запад, перебраться через Прут и снова собраться на его западном берегу, где еще стояли германские войска — во всяком случае, как это тогда представлялось.

В ночь на 25 августа командовавший XXX корпусом генерал Постель, принявший на себя общее командование попыткой прорыва, отдал по радио приказ:

«Решено начать прорыв в юго-западном направлении к Пруту».

Это было последнее сообщение от 6-й армии, заключенной в котел на пространстве Лапушна — Онешты — Гура-Галбеней.

Находившееся вдали от нее командование армии больше сообщений не получало.

Генерал Постель предпринял теперь попытку пробиться тремя колоннами между селениями Гура-Галбеней, Сарата и Албина на Хуши.

Хотя весь день 25 августа в кольце окружения еще продолжались ожесточенные бои, но все же день прошел под нарастающим ощущением избавления. Командир 294-й дивизии в предрассветных сумерках вышел на окраину села Гура-Галбеней, в котором генерал собрал последний военный совет. Он обвел взглядом скопище людей, лошадей и транспортных средств, собравшихся здесь, всмотрелся в лица солдат из самых различных воинских частей, смертельно усталых и до предела измученных, вслушался в крики, вопли, ругань и проклятия. Отметил для себя, что обозные телеги горят, документы уничтожены, оружие и снаряжение приведены в негодность. Заметил офицеров, пытающихся навести хоть какое-то подобие порядка, разбитые грузовики, бродящих среди деревьев лишившихся хозяев лошадей, приведенные в негодность орудия, разбросанное содержимое обозных повозок, лежащих прямо на земле убитых и раненых во время последнего налета авиации. Над всем полуразрушенным селением висел тяжелый запах гари.

Когда немного рассвело, он подошел к толпе собравшихся солдат, проверявших свое стрелковое оружие. Это были передовые боевые группы, которым предстояло начать прорыв скопившихся в луговой низине тысячи человек — всех оставшихся из его дивизии, в которой еще 8 дней тому назад было около 14 тысяч солдат. У них больше не было ни орудий, ни тяжелого оружия, ни транспорта, ни полевых кухонь. Когда его люди собрались вокруг своего командира, они стояли плечом к плечу — рядовой рядом с офицером, ефрейтор рядом с капитаном, пехотинец вместе с артиллеристом, истребитель танков с сапером, — среди которых было много легкораненых. Истощенные и грязные, с безнадежностью во взгляде, они смотрели на него безмолвно и вопросительно.