Андрей Иванов - Морская битва двух империй. Нельсон против Бонапарта

Нельсон не искал смерти. Почитаемый соотечественниками, он любил славу, а дома его ждали обожаемая Эмма и нежно любимая Горация. Он руководил боем, подставляя себя под пули и ядра, как любой офицер или матрос.

Наполеон иногда рисковал жизнью на поле брани, но все же общим правилом поведения главнокомандующего являлось нахождение в безопасном месте. Чья еще голова вмещала весь план сражения?

Стиль флотоводца Нельсона заключался в том, что он смотрел в лицо смерти в каждом сражении. Не могло быть и речи о том, чтобы он переместился на фрегат капитана Блэквуда. Более того, он подверг себя максимальному риску, возглавив атаку, в результате чего его корабль оказался в окружении нескольких судов противника.

Вильнёв заявил, что у англичан меньше стимулов хорошо сражаться, чем у французов. Однако английские матросы знали, что их ведет в бой бесстрашный адмирал, который находится среди них и всегда действует наступательно. Когда командир не знает страха, то его люди забывают о страхе.

Одетый в адмиральский мундир, хотя и не парадный, Нельсон был различим среди других. Судя по рассказу, стрелок Гуллеман не целился в него специально, но похоже, что именно он пустил роковую пулю. Она попала в левое плечо, затем, отразившись, сместилась в грудную клетку, порвала артерию и раздробила позвоночник. Согласно записи корабельного хирурга, это произошло в один час пятнадцать минут пополудни.

— А, Харди, наконец они сделали это, — произнес Нельсон, медленно опускаясь на пол. — Мой позвоночник насквозь прострелен.

Он закрыл лицо носовым платком, чтобы его люди не сразу узнали о трагедии и не пали духом. Три человека понесли его в кубрик.

Члены команды «Виктори» не успели заметить, что произошло. Стрельба продолжалась с прежней силой.

Стрелки капитана Люка уничтожили множество людей на верхней палубе «Виктори», но его корабль был на грани полного разгрома. Французы предприняли отчаянную попытку пойти на абордаж, но моряки капитана Харди не позволили им это сделать. 522 из 643 членов команды 74-пушечного корабля «Редутабль» были убиты либо ранены, однако оставшиеся в живых проявляли несгибаемую выносливость, яростно сражаясь с командой 100-пушечного судна. «Редутабль» столкнулся с другим английским кораблем. Сам Люка был изранен и почти без сознания. Он сдался, когда понял полную безнадежность сопротивления. Люка выжил и заслужил восторги англичан и признательность Наполеона.

Адмирал Шарль-Рене Магон, находившийся на борту 74-пушечного корабля Algesiras, проявил удивительное мужество и стойкость, что вызвало искреннее восхищение английских моряков. Этот красивый воин, постоянно критиковавший Вильнёва за его бегство от Нельсона, погиб на своем корабле. Пуля попала ему в грудь.

Можно ли сказать, что французским флотом командовали такие же бойцы, как Люка и Магон? 35-лстний Пьер Дюмануар, заместитель Вильнёва, увел свою эскадру, состоявшую из десяти кораблей, и бросил главнокомандующего на погибель. Вильнёв несколько раз посылал сигналы кораблям, не участвовавшим в битве, вступить в бой. Он адресовал приказ непосредственно своему молодому заместителю, называя его корабль по имени (Formidable). Дюмануар игнорировал сигналы главнокомандующего и вскоре после начала битвы оставил свою позицию в боевой линии, взяв курс на север. Лишь некоторые из его судов дали залпы по врагу.

Вильнёв мужественно оборонялся. На его флагманском корабле не осталось ни одного офицера, способного стоять на палубе, но сам главнокомандующий был цел и невредим. Огонь орудий трех вражеских судов оставил от французского корабля один лишь корпус. Рухнула последняя мачта. Вильнёв хотел перейти со своего разрушенного корабля на другое судно, однако такой возможности не было: подчиненные бросили его, как сам он бросил их при Абукире. Главнокомандующий капитулировал и отдал себя в руки англичан.

Офицер британской морской пехоты, три пехотинца и два матроса взошли на борт флагманского корабля «Буцентавр», чтобы пленить «очень спокойного француза с видом англичанина, одетого в длиннохвостый мундир и зеленые вельветовые панталоны».

Английские моряки усадили Вильнёва и двух его коллег в катер и пытались доставить пленников на свой корабль. Не найдя его в суматохе боя, они привезли французов на борт корабля «Марс».

Корабельный хирург Уильям Битти подошел к Нельсону. Тот сказал ему:

— Я смертельно ранен. Ты ничего не можешь для меня сделать, Битти. Мне недолго осталось.

Битти пощупал рану пальцем и понял, что Нельсон прав. У адмирала был сильный жар, он постоянно просил нить. Ему давали лимонад, воду и вино.

Нельсон много раз просил, чтобы к нему пришел Харди. Тот смог спуститься в кубрик только через час, во время перерыва в стрельбе.

— Хорошо, Харди, как у нас сегодня дела? — спросил Нельсон. Харди ответил, что двенадцать или четырнадцать вражеских кораблей капитулировали.

— Надеюсь, у нас нет убитых кораблей?

— Нет, милорд, можно не бояться этого, — ответил Харди.

Между тем раненый корабль Коллингвуда заставил капитулировать «Санта Анну», но из мачт у него осталась одна лишь фок-мачта, и он нуждался в буксире. «Принц Астурийский» дона Гравины сражался с тремя английскими кораблями, и храбрый испанский адмирал был тяжело ранен.

— Я мертвец, Харди, — сказал Нельсон. Капитан вернулся на свой боевой пост, и Нельсон продолжил общение с доктором:

— Вся боль и движения в моей груди прекратились, и ты знаешь, что я тоже ухожу.

Доктор согласился.

— Слава Богу, я исполнил свой долг, — вздохнул Нельсон.

Англичане отбили контратаку кораблей французского авангарда и захватили еще три судна. Харди вернулся к Нельсону и сообщил ему о том, что теперь четырнадцать или пятнадцать вражеских кораблей стали призами победителей.

— Это хорошо. Я рассчитывал на двадцать, — ответил Нельсон.

Победа не вызывала никаких сомнений, но возникла новая угроза — октябрьская непогода. Море сильно заволновалось, угрожая изрядно потрепанным английским кораблям. Кроме того, шторм мог значительно затруднить буксировку и сопровождение захваченных у врага судов, а то и вовсе лишить англичан их призов.

Нельсон все еще мог анализировать ситуацию и принимать решения. Собрав остатки сил, он воскликнул:

— На якорь, Харди, на якорь!

Это было его решение — повторение приказа, выпущенного перед боем, но Харди заметил, что обязанности главнокомандующего теперь исполняет Коллингвуд. Нельсон еще раз повторил свое последнее распоряжение, а через некоторое время произнес:

— Не выбрасывай меня за борт. Ты знаешь, что делать.

Нельсон не хотел, чтобы его похоронили по старинной морской традиции, выбросив за борт. Он уже уходил в мир иной и вдруг попросил: «Поцелуй меня, Харди». Капитан выполнил его просьбу и поцеловал Нельсона в щеку. «Теперь я доволен. Благодарю Бога, я исполнил мой долг». Харди наклонился и поцеловал его в лоб.