Юрий Рубцов - Штрафники Великой Отечественной. В жизни и на экране

П.Д. Бараболя:

Как это зачастую бывало раньше, да нередко случается и теперь, у нас вначале издаются циркуляры, а потом уже подбирается материальная основа для наполнения. Нечто подобное произошло и с формированием штрафных подразделений.

Самое же существенное упущение, на мой взгляд, состояло в отсутствии статуса, правового положения, определяющего особое (своей необычностью) место штрафных подразделений. Здесь иные ретивые начальники могли безнаказанно унижать человеческое достоинство «штрафника», бросать людей на заведомо верную гибель, далеко не всегда вызванную интересами достижения боевого успеха: «Штрафники!..» (С. 355—356.)

Поскольку штрафные формирования были по своей сути обычными стрелковыми частями, вся боевая деятельность и организация службы в них регулировались общевоинскими уставами. Нет ничего, что роднило бы их с учреждениями исправительного характера. «Исправлялись» здесь одним — непременным участием в боевых действиях.

М.И. Сукнев:

В большом котловане провели митинг с вновь прибывшими. Слово комбату, то есть мне. Вот где, пожалуй, пригодились мои познания, почерпнутые из приключенческой и криминальной литературы всех времен и народов. Главное—подход к душе, особенно это относится к опасным преступникам, в данном случае к умнейшим во всех отношениях одесситам и ростовчанам...

Так вот, объявляю: с этого часа тот, кто состоит здесь, в батальоне, не преступник, не вор, а воин Советской Родины, ее защитник. И чтобы я не слышал слова «штрафник» — мы здесь все равны, и если придется умереть в бою за Родину, то на равных!.. Вы обыкновенная отборная часть. Теперь давайте отличаться. Какое задание получено — в огонь и в воду. Мое слово — закон, по уставу. Тут они все воспрянули духом. (С. 152.)

Н.Г. Гудопшиков:

На мою долю выпало более года командовать взводом в отдельной штрафной роте. И, конечно же, неплохо знаю суть этого подразделения. Надосказать, оно почти ничем не отличалось от обычного: та же дисциплина, тот же порядок, те же отношения между солдатами-штрафниками и офицерами. Кому-то, может быть, покажется странным, но ко мне и другим командирам обращались по-уставному: «Товарищ лейтенант», а не по-лагерному: «Гражданин начальник», такого я ни разу не слышал. Вооружением, продовольствием снабжали, как и положено... Никаких особых дисциплинарных и иных санкций мы к штрафникам не применяли, кроме уставных. Я часто даже забывал, что командую не совсем обычным подразделением.

Е.А. Гольбрайх:

Никогда никто из штрафников не обращался к начальству со словом «гражданин», только — «товарищ». И солдатам не тыкали: «штрафник», все были «товарищами». Не забывайте, что на штрафные части распространялся [Дисциплинарный] устав Красной Армии...

В фильме «Гу-Га» есть эпизод, где старшина бьет, то есть «учит» штрафника, да еще по указанию командира роты. Совершенно невероятно, что такое могло произойти в действительности. Каждый офицер и сержант знают, что в бою они могут оказаться впереди обиженного... Штрафники—не агнцы божьи, и в руках у них не деревянные винтовки. Другое дело, что командир роты имел право добавить срок пребывания в роте, а за совершение тяжкого преступления — расстрелять. И такой случай в нашей роте был. Поймали дезертира сами штрафники, расстреляли перед строем и закопали поперек дороги, чтобы сама память о нем стерлась. Сейчас говорить об этом нелегко, но тогда было другое время и другое отношение к подобному...

И.Н. Третьяков:

Как обращались с личным составом? Так, как положено обращаться с подчиненным, с человеком, живущим рядом. Об этом еще при моем назначении говорил мне командарм генерал Пухов... Службу и быт организовывали согласно уставам, политико-воспитательная работа велась, как обычно в армейских условиях. Упреков бойцам со стороны командиров, что они, мол, осужденные и находятся в штрафной, не позволялись. Обращались по-уставному: «Товарищ боец (солдат)». Питание было такое же, как в обычных частях.

За неисполнение приказа, членовредительство, побеге поля боя или попытку перехода к врагу командный и политический состав штрафной части имел право и был обязан применять все меры воздействия, вплоть до расстрела на месте.

А.В. Пыльцын:

Кстати, я много раз слышал, что в некоторых аналогичных батальонах при обращении к ним (лицам переменного состава. — Ю.Р.), и даже в документах, к бывшему их воинскому званию добавлялось слово «штрафной» (например, «штрафной майор»), или вообще все именовались «штрафными рядовыми», и т.п. Не знаю, чье это было решение.

Но в нашем штрафбате, видимо, чтобы лишний раз не подчеркивать их положение, что едва ли способствовало бы их перевоспитанию, было принято всех их, относящихся к переменному составу батальона, называть «бойцами-переменниками».

А к своим командирам они обращались, как обычно принято в армии, например: «товарищ капитан». (С. 25.)

Учитывая контингент штрафных рот, не покажется лишним такой вопрос: не боялись ли командиры в бою выстрела в спину? Таким вот образом иной подлец мог попробовать свести с ними счеты, отомстить за требовательность.

Е.А. Гольбрайх:

Такое случалось нечасто. Во избежание подобных эксцессов к штрафникам и старались относиться как к обычным солдатам, с уважением говорили с каждым, но никто с ними не заигрывал и самогонку не «жрал». Им, штрафникам, терять нечего, там принцип: «умри ты сегодня, я завтра». Но были случаи... Я слышал о них... И в карты могли взводного проиграть. Что поделать — публика такая...

Если командир роты вел себя, как последняя сволочь, или своей безграничной властью расстреливал тех, кто ему не понравился, то шансов схлопотать пулю в ближайшем бою от своих «подопечных» у него было немало. Но, например, если «неформальный лидер», как говорили, «пахан», из уголовной братии начинал чрезмерно нагло права качать, мол, всем по литру спирта, иначе в атаку не пойдем, — разговор с ним был коротким.

Смотришь фильм 1989 года Одесской киностудии «Гу-Га» о штрафниках, и не хватает зла на сценаристов — сплошная ложь, вымысел! Даже написал на киностудию письмо. Но кто нас, фронтовиков, слушает? Картинка из фильма... Никто не хочет петь строевую. Комбат кладет строй несколько раз на пыльную дорогу: «Встать! Ложись! Встать! Ложись!» Какая же чушь. Ведь в первом же бою такого командира ждет пуля или нож в спину. (С. 153-154.)

М.Г. Ключко:

Как мы строили свои отношения с этими людьми?.. Только по-товарищески. Другого отношения в тех условиях быть просто не могло. Показывать своим отношением, что я выше их, означало не вернуться живым после первого же боя.