Михаил Маслов - Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация?

Рузвельту не пришлось вырабатывать внешнеполитическую доктрину, к тому моменту, как он стал президентом, он уже имел свой собственный взгляд на международные дела. Тем не менее он был вынужден действовать в русле «изоляционистских» настроений общества, модифицируя и маскируя свои действительные желания и воззрения.

В отношении Японии взгляды Рузвельта сформировались в начале 20-х гг. В 1923 г. в статье «Должны ли мы доверять Японии?», вышедшей в журнале Азия, он изложил свою концепцию взаимоотношений с Токио. Автор полемизировал с работами популярных публицистов У. Питкина «Должны ли мы сражаться с Японией» и Г. Байуотера «Морская мощь на Тихом океане», которые отстаивали идею неизбежности столкновения двух претендентов на гегемонию в регионе. Рузвельта пугала такая крайность, как война с Японией. Он не видел в ней смысла. Центр мирового развития он видел в Европе, да ее могущество было подточено мировой войной и революциями, но Старый Свет по-прежнему сохранял свой статус центра мира. Именно здесь США должны были добиться лидерства — стать мировым центром. На Тихом океане, при всей его потенциальной и сиюминутной важности, не решалась главная проблема — проблема мирового лидерства. По мнению Рузвельта, экономическая мощь Соединенных Штатов должна была перерасти в могущество политическое.

Поэтому, в отличие от многих агрессивно настроенных политиков и публицистов, Рузвельт не считал американо-японский конфликт выгодным для США. Обе страны достаточно сильны для обеспечения надежной стратегической обороны. Главная ударная сила на Тихом океане — флоты. Но новые виды оружия — подводные лодки и авиация — сделали их уязвимыми в открытом море. Безопасно и быстро доставить десантные войска (которых, кстати, у США не было в достаточном количестве) не представлялось возможным. Но тогда каким другим способом можно сокрушить Японию? Долгая позиционная война только бы удовлетворила третьи стороны. Но коль скоро Япония закрыта от быстрого сокрушительного удара, война будет означать огромные траты и увязание в «болоте» тихоокеанского конфликта вместо активизации на главном — европейском направлении. Таким образом, путь конфронтации с Японией рисовался Рузвельтом как неправильный — бесперспективный. «Следовательно, — писал он, — американо-японский антагонизм необходимо ослабить, нужно перейти к сотрудничеству с Токио, что повысило бы авторитет обеих стран и принесло бы большие дивиденды, в то же время оставляя американские руки свободными для действий в Европе» [157] Уткин А. И. Указ. соч. С. 24 — 25. .

Несмотря на то что Рузвельт не изменил своего мнения о приоритете европейского направления, настроения по поводу Японии пришлось изменить в соответствии с действительным развитием событий. Нет, президент не стал «ястребом» в отношении Токио. Он даже не хотел усугублять конфронтацию, но смягчить ее тоже не мог, он был вынужден двигаться в соответствии с тем вектором, который задали предыдущие администрации. В наследство Рузвельту досталась довольно сложная обстановка на Дальнем Востоке. Основной задачей американской внешней политики стал поиск такого «баланса сил», при котором США могли наиболее эффективным образом защищать свои интересы в регионе. Ввиду усиления японской экспансии Соединенные Штаты вынуждены были искать союзников на Дальнем Востоке. Еще в декабре 1932 г., т.е. после выборов, но до вступления Рузвельта в должность, журнал «Нэйшн» писал: «... В настоящее время Америка нуждается в помощи России на Тихом океане. Чем больше понадобится Рузвельту времени, чтобы осознать это, тем больше преуспеют японцы» [158] Nation, 28.12.1932. . Значительные слои американского общества считали, что «Россия может сделать очень много для пользы международного сотрудничества...» [159] Rauch В. The History of the New Deal, 1933—1938. — N.Y., 1944. p. 153. . Советские дипломаты отмечали, что «действия японцев и немцев подгоняют американцев к установлению отношений с нами...» [160] ДВП.Т. 16. С. 576. .

К тому же подталкивала и экономическая ситуация в стране. Кризис был далек от преодоления. Завоевание новых внешних рынков, потребности которых могли бы загрузить американские предприятия и способствовать созданию новых рабочих мест, было вопросом не только внешней но прежде всего внутренней политики — а значит, и второго президентского срока. Удовлетворительное соглашение «по поводу расширения торговли между США и СССР» [161] Daily Worker, 24.6.1933. в такой ситуации было бы на руку президенту.

Кроме того, товарооборот между СССР и США неуклонно возрастал. В 1930 г. советские закупки в Соединенных Штатах достигли суммы в 114 млн. долл. В 1931 г. на долю СССР пришлось 77% американского экспорта тракторов, 57% металлообрабатывающих станков, примерно 25% горнообрабатывающего оборудования. Соединенные Штаты вышли на первое место в советских внешнеторговых отношениях [162] См.: Торговые отношения СССР с капиталистическими странами. М., 1937. С. 56—62. . В этих условиях правительство Рузвельта столкнулось с серьезным давлением со стороны финансово-промышленных кругов, которым требовалось нормальное юридическое обоснование своей деятельности, — ведь Советский Союз был все еще не признан США.

В этих условиях президент решил кардинально изменить политику свой страны в отношении советского государства. 10 октября 1933 г. он адресовал председателю ЦИК СССР М.И. Калинину ноту, в которой говорилось о желании американской стороны установить прямые дипломатические отношения. Начались переговоры в Вашингтоне, которые с советской стороны вел М.М. Литвинов, а с американской — В. Филипп, У. Буллит и Р. Келли. 16 ноября между двумя странами были установлены дипломатические отношения.

28 декабря 1933 г. президент Рузвельт обозначил политику своей администрации: «Взаимопонимание должно быть почвой, на которой произрастут все плоды дружбы», далее он обозначил, что США не признает никаких территориальных изменений, произведенных силой [163] United States. Department of State. Press Releases. 1933 (далее: Press Releases... ) — Washington, 1934., № 222, p. 381. . В ответ на этот демарш американского президента Токио заявил о своей заинтересованности в сферах влияния. Далее 22 января 1934 г. министр иностранных дел Японской империи К. Хирота заявил, что Япония служит «краеугольным камнем созидания мира в Восточной Азии, несет полный груз ответственности» [164] Royal Institute of International Affairs. Survey of International AffairsCflanee: Survey...). — L., 1934, p. 646. . То есть Токио прямо давал понять, что менять свою политику в Восточной Азии или идти на уступки Вашингтону не намерен. Более того, Империя будет продолжать экспансию. Все это серьезно беспокоило Белый дом.