Михаил Маслов - Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация?

Рузвельт теперь явственно ощущал неотвратимое приближение финального выяснения отношений с Токио, но у него на руках оставался последний козырь — выбор времени. Японская империя просто не могла самостоятельно развязать войну против США — уж слишком велика была экономическая зависимость, и до тех пор, пока Соединенные Штаты продолжали торговать с Токио, можно было не опасаться самурайских мечей. Тем не менее Америке срочно требовалось консолидироваться с Соединенным королевством и определить для себя вектор дальнейшей политики. Однако английские уступки в Восточной Азии вызывали беспокойство. 18 июня ведущие американские политики — военный министр Стимсон, военно-морской министр Нокс и министр финансов Моргентау — наведались в британское посольство. Они обсуждали сложившуюся ситуацию с послом лордом Лотианом. Последний вновь и вновь давал понять, что Англия готова сражаться где угодно, в том числе и в Тихом океане, однако если получит действенную американскую помощь, то есть если США вступят в войну. При этом англичанин изложил свой план действий. В Лондоне не считали ситуацию безнадежной, при условии полной американской поддержки. Американским лидерам было предложено обдумать следующий вариант — США прекращают поставки нефти и нефтепродуктов Японии, а англичане взрывают нефтяные месторождения в Ист-Индии, тогда японская военная машина остановится из-за отсутствия горючего. Моргентау немедленно изложил план Лотиана Рузвельту, президент был крайне заинтригован рисовавшимися перспективами.

Однако бросаться стремглав, напролом президент не собирался. Он знал, что любой план всегда хорош только на бумаге, действительность нередко вносит такие коррективы, что последствия предугадать просто невозможно. Было решено прощупать позицию Японии. 24 июня американское правительство через посла Грю конфиденциально предложило имперскому правительству обменяться нотами по вопросу о сохранении статус-кво в Тихоокеанском регионе. 29 июня правительство Коноэ ответило, что Япония является стабилизирующим фактором в Азии, а «страны Восточной Азии и Южных морей географически, исторически, расово и экономически очень тесно связаны» [345] PRFP Japan, 1931—1941, V. II, p. 93. . Данный ответ базировался на принятом 28 июня документе «Новые основы внешней политики Японии», в котором говорилось, что японское правительство приложит все силы, чтобы не допустить изменения статус-кво в регионе, могущее помешать разрешению «китайского инцидента», в нем также ставилась задача фактического недопущения в регион Англии, США или Германии и Италии, и говорилось о невмешательстве Японии в европейскую войну [346] DAFR, V. II, July 1939 — June 1940. — Boston, 1940, p. 287— 289 . То есть Япония не только не собиралась останавливаться, она, наоборот, решила расширить свою экспансию. Для Вашингтона эта новость не стала сюрпризом.

В конце июня — начале июля 1940 г. японское правительство предприняло серьезный нажим на правительство Виши и начало стягивать войска к границам Индокитая. Япония стремилась как можно быстрее захватить Индокитай, чтобы получить необходимые ресурсы для подготовки к большой войне. 1 августа правительство Коноэ опубликовало документ «Об основных принципах национальной политики», в котором говорилось о приоритете создания зоны сопроцветания, в которою японцы включали: Индокитай, Индонезию, Таиланд, Малайю, Бирму, Британское Борнео, Филиппины, а в дальнейшем даже Индию, Австралию и Новую Зеландию [347] DAFR, V. Ill, p. 253—255. .

Действия Токио вынудили Рузвельта бросить первый пробный шар. 25 июля 1940 г. президент после длительных консультаций с военным министром подписал прокламацию об ограничении экспорта нефтепродуктов за пределы Западного полушария. Этот шаг во многом явился результатом июньских предложений англичан. Но как санкции его никто в Белом доме не воспринимал. Чтобы хоть как-то смягчить впечатление от этого демарша Госдеп 26 июля выпустил пояснения, в которых говорилось, что ограничение поставок касается только высокооктанового бензина. 31 июля 1940 г. эмбарго на поставки авиационного бензина за пределы Западного полушария, в том числе и в Японию, начинает действовать. Вашингтон просто давал понять Токио, что будет, если Империя попытается себя вести не так, как того хотят в Вашингтоне.

В данный момент Рузвельт не стремился к войне с азиатской империей, во-первых, эта война значительно снизила бы шансы на победу в Европе, победу, с которой президент связывал особые надежды для будущего страны, а во-вторых, он стремился получить определенную выгоду от дальнейшей японской агрессии. Как уже не раз говорилось, Токио имел два варианта продолжения агрессии — на юг (фактически война против Англии и, возможно, США) и на север против СССР.

Введение экономических санкций могло «толкнуть Японию в объятия России» [348] The Memories of Cordell Hull..., v. I, p. 628. и укрепить пока еще не окончательно сформировавшийся блок Германии, Италии, СССР и Японии — возможность такой коалиции сбрасывать со счетов не приходилось. Кроме того, эмбарго вынудило бы Империю искать новые источники нефти, прежде всего в Индонезии. Оба варианта сулили только одно — неизбежную войну на Тихом океане, а в Вашингтоне считали, что для конфликта время еще не пришло. Недаром, когда попытка ввести хотя бы частичное эмбарго провалилась, Рузвельт просто закрыл глаза на новые японские требования. Напуганная поведением США, Империя потребовала от Индонезии увеличения в шесть раз годичных поставок нефти. Госдеп порекомендовал голландским властям в подобных условиях удовлетворить японские притязания на 60%. Неправда ли, очень похоже на политику умиротворения? Неудивительно, что советские историки ее так и воспринимали и нещадно клеймили пораженческий курс США. Но в действительности курс Рузвельта на данном этапе ничего общего с умиротворением не имел. Он даже не был продолжением политики попустительства агрессии, то была попытка тонкой дипломатической интриги, которая в случае успеха сулила кардинальное изменение ситуации. Причем на этот раз в пользу англо-американской коалиции.

Так чего же хотели в Белом доме от Японии? Для Рузвельта вообще было характерно ставить грандиозные задачи, и этой интригой он также хотел пошатнуть сложившийся геополитический расклад, он хотел, чтобы Япония напала на Россию. Нет, мы не противоречим сами себе, выше мы говорили, что русско-японская война была невыгодна США, что Вашингтон симпатизировал Советскому Союзу — так оно и было в 1938—1939 гг. Но ситуация в мире менялась стремительно, и так же стремительно менялись и акценты в симпатиях американского кабинета. В 1940 г. советское государство стало врагом. После заключения пакта Молотова—Риббентропа, после раздела Польши, после подписания договора о дружбе с фашистской Германией, после финской войны СССР не выглядел в глазах Лондона и Вашингтона потенциальным союзником, он стал врагом. Всеми своими действиями Москва еще и еще раз подтверждала, что она все сильнее входит в орбиту фашистской коалиции. В то же время существовали множественные данные, говорившие о том, что в Токио не оставили идеи о нападении на советский Дальний Восток. Данное стремление Японии подтверждалось как сведениями из посольства, так и информацией из Китая, говорившей о стремительном усилении Квантунской армии. Вообще было очевидно, что противоречия между СССР, с одной стороны, и Германией и Японией, с другой, практически не разрешимы, поэтому война с любой из агрессивных держав сделала бы СССР союзником и лишила бы противников возможности использовать преимущества торговли с этой богатой ресурсами державой.