Владимир Шигин - Повелители фрегатов

Остаток дня пролетал для Васьки в тумане. Что-то заучивал, где-то ходил. Наконец рябой канонир сообщил, что пора и ко сну. Спустившись на свою палубу, развесил Васька по примеру Ившина койку и, едва раздевшись, провалился в тяжелый сон. Противно пищали по углам наглые корабельные крысы, но Васька их не слышал. Снилась ему родная изба на Псковщине, отец усталый, с большими руками, снилась сестра, смешливая балаболка, худенькая и жалкая. Мать сидела рядом и горестно причитала, гладила его по голове…

Тишину оборвал пронзительный свист дудки.

— Подъем! Койки вязать и умываться! — кричал, свешиваясь в люк, страшный мордастый боцман.

Ничего не соображающий Васька спросонья никак не мог попасть в штанину портов.

— Живее, живее, — подгонял его уже вязавший свою койку знакомый канонир, — на флоте мух не ловят!

Начинался новый день, начиналась морская жизнь рекрута Васьки Никонова…

Рекрут — это еще не матрос, еще много пота пролить и мозолей нажить надобно, чтобы стать им. Сразу же с приходом в команду поступает рекрут под опеку «дядьки» — старого, опытного матроса, верой и правдой отбарабанившего на флоте полтора десятка лет.

Дядька отвечает за рекрута головой — это и понятно: рекрут он и есть рекрут. Ничего не умеет и не понимает, а боится, почитай, всего.

Перво-наперво выучивает рекрут, как зовут его «дядьку», а потом — отделенного и капрального унтер-офицеров, ротного, капитана, а затем — флагманов, и уж после всего зубрит длинные и непонятные титулы и звания особ августейшей фамилии.

Торжественно перед строем принимают рекруты присягу на верность престолу и Отечеству. Свежий ветер треплет флеры офицерских треуголок и бороду корабельного иеромонаха. Дрожа от волнения, кладут рекруты левую руку на Евангелие, правую поднимают с двумя простертыми перстами. Слова присяги тяжелы и суровы: «…И должен везде и во всех случаях интерес… государства престерегать и охранять, и извещать, что противное услышу, и все вредное отвращать…» Целуют рекруты крест православный и в строй становятся. Всё, теперь им с флота назад пути нет! А учеба настоящая только начинается.

Матрос должен знать и уметь многое. Изучить компас, что это за штука и зачем нужно вязать многие узлы хитрые; грести на шлюпке; травить якорь в крепкий ветер и действовать при орудиях. Если определен рекрут в марсовые, должен он, помимо всего прочего, уметь поднимать стеньги и реи, ловко на марсе накладывать и обтягивать такелаж, лихо забираться в шторм по вантам. Определенные к пушкам изучают их так, что с завязанными глазами проделывают всё как надо. Особый отбор в рулевые. Туда берут самых толковых и расторопных, учат их грамоте и счету. Рулевые должны как «Отче наш» знать все румбы, уметь по ним править, бросать лот и развязывать лини.

Много забот у матроса на корабле, но не меньше на берегу. Едва становятся корабли на зимовку, как превращаются матросы в солдат — несут караульную службу, стоят на часах, ходят в обходы и в конвой. Гоняют их строем по заснеженному плацу. Гремят барабаны. Учатся матросы шагать в ногу, стойке правильной, чтобы грудь колесом и глаза не мигали. Приемы ружейные проделывают, учатся ружье держать, на караул его вскидывать да прикладом об землю стучать, чтобы все разом и красиво выходило.

Только освоив корабельную, артиллерийскую и солдатскую службы, становятся рекруты настоящими моряками.

Ваську определили в артиллеристы, и поэтому пушки для него — дело наипервейшее. Чин дали ему готлангерский, а отвечать велено за фитили. Ох, и намучился Васька с ними!

Фитили — это тонкие пеньковые веревки, вываренные в дьявольском растворе из серых и селитры и по-хитрому закрепленные на деревянных штоках-пальниках, что втыкаются при стрельбе подле пушек в палубу железными остриями. Хранит их Васька в медном бочонке с двумя дырками по бокам Бочонок — чтоб не отсырели фитили, дырки — чтоб вонь от них наружу выходила

Васька уже пообвыкся малость. Корабль большой, народу тьма. Вечерами слушает Васька с замиранием сердца истории разные о прошлых войнах, о плаваниях и бурях морских, жутко, но интересно — страсть! Увидь его сейчас матушка — вот страху-то было бы. А он ничего, будто так и надо.

Домой тянет — это да. Собираются иногда рекруты кучкою, вспоминают деревеньки своя, и такая тоска тогда нападает, что хоть о борт головой бейся…

Офицеров Васька почти не боится, робеет только. Офицеры все красивые, важные, в бантах и перьях. Ходят по палубе туда-сюда. Сами ничего не делают, только командуют. Капитан — тот вообще Ваське непонятен. Выйдет на подъем флага, зыркнет по сторонам, соберет вокруг себя офицеров и водит их по кораблю за собой, везде пальцем тычет. Офицеры потом унтерам за нерадивость выговор учиняют, а те с матюгом и кулаками на матросов накидываются.

Кого боится Васька, так это унтеров. Они всегда рядом, все видят, все знают, от них не укроешься. Кричат, ногами топают, в дудки свистят, чуть щеки не лопаются, а ругаются — аж мурашки по спине бегут. Никогда еще не слышал Васька, чтоб мужики в деревне так ругались, куда им! Эти такие словеса вворачивают, аду, наверное, тошно становится.

С рябым канониром Васька подружился. Многому научил его опытный канонир. Кроме работ корабельных ежедневно с утра устраивались артиллерийские экзерциции. Ровно в восемь часов взрывались дробью барабаны, плечистые констапели кричали в надрыв:

— Готово!

— Люди, ступай в корабль! Бери с порохом рог! Наступал самый ответственный момент. Канониры быстро

протыкали затравками запалы, ссыпали в них черный искристый порох.

— Целься верней! — неслось по орудийным декам. Щуря глаза, канониры руководили наводкой. Прислуга,

обливаясь потом, приподнимала ствол, орудуя железными правилами.

— Готовься! Бей клин! — командовали канониры. Правила быстро убирались, вместо них под казенную часть вбивали клин. Теперь пушку наводили по горизонту правилами деревянными.

— Левее… левее… — шептали канониры, — ишшо чуток… Во, теперь порядок!

— Готово! — докладывали они констапелям, поднимая руку.

— Пали!

От огня пальников разом воспламенялись запалы. Грохот наполнял корабль — то, изрыгнув ядра, рвались назад на откате пушки.

Общая артиллерийская экзерциция — вершина мастерства. Чтобы достигнуть ее, нужно долго и с толком учиться. Вначале артиллеристов обучают стрельбе из мушкетонов по неподвижной цели: как целиться, вернее, как мушку на цель наводить. Когда промахи исчезают, переводят матросов к качелям. На качелях мушкеты стоят в гнездах специальных.

— Пальба на качке! — объявляют офицеры.

Сначала раскачивают качели понемногу, затем все сильнее и сильнее и цель начинает двигаться. И только когда все пули летят метко, артиллеристов допускают к пушкам…