Владимир Королёв - Босфорская война

Казаки, которые грабили город, видя это, вынуждены были уже остаться на берегу, и тогда, встревоженные за свои души, повлезали они в те хлебные амбары, что есть в Балчике, почему и там разгорелась битва. Другие группами убегали в горы, но Мелек Ахмед-паша, примчавшийся во весь опор на помощь из Балчикбаши (района, где он ночевал. — В.К.), напал на убегавших неприятелей и одних побрал в ясырь, других же стер в порошок. Других еще взяли в неволю в горах отряды читаков».

«Держались, — по Эвлии, — лишь те казаки, которые в страхе за свои души закрылись в амбарах в окрестностях города Балчика. Паша выдал тогда немного денег своему войску, и начальники вскричали: "Живо, соколы! Вся добыча и ясырь принадлежат вам!"» «И так ринулось войско в огонь, те строения разнесло, и в семь часов вся окрестность была захвачена [567]. Триста казаков были захвачены в ясырь, четыреста же пропали там погибшими, взято также тридцать шесть их чаек…»

«Эта радостная новость, — сообщает Эвлия, — дошла до монаршего Дивана, и Гюрджи Мехмед-паша доложил об этом событии его султанскому величеству Мехмед-хану Четвертому. Обрадовался счастливый падишах, и так Мелеку Ахмед-паше вскоре затем были привезены ценный хылат (почетный кафтан из дорогой материи. — В.К.) и добрая весть, что будет по-прежнему занимать свой пост. Капуджибаши Мустафа-аге, который это подтверждение привез, вручил паша семь румских кесе (румелийских кошельков, 3500 гурушей. — В.К.). Затем приступил он к восстановлению поврежденного пожаром города Балчика» [569]. Все бёлюкбаши «за мужество» в сражении получили «прекрасные хылаты» и че-ленки — знаки отличия за храбрость, прикреплявшиеся к чалме, с драгоценными камнями.

Около 100 пленных казаков (автор добавляет: «как говорится в реляции о том») отправили на румелийских шайках в Стамбул, а остальных пленников разделили между агами. «Та часть трофеев, найденных на оных тридцати шести русских чайках, которая составляла имущество взятых в неволю мусульман, возвращена тем же, остальное же отдано на ремонт и восстановление замков в Килии и Аккермане» [570].

В общем, если верить Эвлии Челеби, разгром казачьей флотилии был сокрушительным и полным: все казаки попали в плен или погибли, все их суда оказались в руках турок. «Никогда еще, — замечает автор, — не случалось мне присутствовать при такой прекрасной победе».

З. Абрахамович, несмотря на свою «увязку» набега на Балчик с действиями той же донской флотилии у Анатолии и на вытекающее отсюда мнение, что Эвлия «преувеличил опасность ситуации (ибо удвоил число нападавших [571])», тем не менее считает, что «в целом… сообщение его выглядит правдивым». Й. фон Хаммер, видимо, не слишком доверяя Эвлии, не воспроизвел его красочных подробностей победы при Балчике.

Мы же полагаем, что в данном случае не может быть и речи ни о каком разгроме казаков, тем более сокрушительном и полном. М. Прибытков был очевидцем абсолютно «здорового» возвращения донской флотилии из похода, без потери хотя бы одного судна, и нет оснований не доверять этому информатору, постороннему для Войска Донского.

Правда, можно предположить, что у Балчика погибла другая, не известная нам флотилия, ходившая в поход, который также остался неизвестным. Хотя думается, что при всех пробелах в информации о том времени такое сокрушительное поражение казаков все же должно было оставить следы в других источниках, но они не обнаружены. Вообще нам известен только один случай гибели в бою донской флотилии целиком — в 1638 г. в Адахунском сражении. Однако там дело происходило не в открытом море, а в кубанском лимане, в который зашли казаки и выход из которого был прочно перекрыт турками и крымцами. И адахунское поражение оставило следы не только в нарративных источниках, но и в целом ряде документальных.

Кроме того, если бы все казаки при Балчике были пленены или погибли (всего, как мы видели, будто бы 700 человек), то на один струг должен был приходиться экипаж примерно из 19 казаков, что совершенно недостаточно для донских судов, отправлявшихся на Черное море. Обращает на себя внимание и то, что захваченные, по Эвлии, казачьи струги не были отправлены в Стамбул, а пленников отвезли на местных судах.

В целом приходится сделать вывод, что описанное, победоносное для дяди автора сражение является мифом, в основе которого, очевидно, находился обычный казачий внезапный и стремительный налет на Балчик, его разгром и такой же обычный быстрый отход, может быть, при определенном сопротивлении местных войск. Победная же реляция паши вполне могла иметь место, равно как и отправка в Стамбул 100 пленников, захваченных, возможно, при другом случае и в другом месте и не имевших отношения к данному набегу донцов. Не исключен, наконец, и вариант неведомого по отечественным источникам набега, в котором казаки могли понести совершенно незначительные или сравнительно небольшие потери, раздутые Мелеком Ахмед-пашой и его племянником, так хорошо владевшим пером.

Если все же речь идет о рассматриваемом нами походе, то донская флотилия после Балчика в полном составе пошла в сторону Босфора.

Н.И. Краснов касается этой экспедиции в двух своих работах и при ее характеристике допускает большие вольности. Прежде всего, он двояко определяет объект нападения: в одном и том же сочинении казаки атамана И. Богатого сжигают то «предместные села Царьграда», то одно «пригородное царьградское селение». В более ранней работе говорится об опустошении «в окрестностях Константинополя селений» и обращении в бегство турецких кораблей, в более поздней — казаки захватывают и затем топят 10 галер, что противоречит источнику.

Согласно Н.И. Краснову, экспедиция будто бы имела печальный конец: «По возвращении к Черкасску (имеется в виду движение от устья Дона к казачьей столице. — В.К.), нужно полагать, турки и ногаи окружили отряд, большею частью его уничтожили и отняли добычу. Конечный исход поиска Ивана Богатого, вероятно, и был причиною, что летописцы не с должным вниманием отнеслись к этому, если не ошибаемся, последнему проявлению самобытной отваги на Черном море». В другом месте историк замечает: «Если не ошибаемся, до 1696 года это была последняя блестящая экспедиция донских казаков».

Увы, в обоих случаях автор ошибается. Еще раз скажем, что М. Прибытков недвусмысленно сообщает о вполне благополучном возвращении флотилии на родину. И поход 1652 г. был далеко не последним успешным черноморским предприятием казаков. Впрочем, — и это еще одна ошибка Н.И. Краснова, — он почему-то полагает, что набег И. Богатого состоялся в конце царствования Алексея Михайловича, видимо, в 1670-х гг. (правление этого царя относится к 1645—1676 гг.). Источник заблуждений историка кроется в каком-то позднем и неизвестно кем составленном «перечне походов» донских казаков, на который он глухо ссылается [572].